Дьявольски рисковый
Шрифт:
– ... дневник дружбы! Мой дневник дружбы!
– Э?
– спросила я сбитая с толку.
– О, Люси, хоть послушай меня внимательно!
– пожаловалась Софи громогласно.
– У тебя ведь всё ещё находится мой дневник дружбы, не так ли? Тот, что я сделала сама.
– Дневник дружбы, - повторила я медленно.
– Дневник дружбы ...
– Тетрадка с множеством вопросов, в которую ты должна была внести свои ответы! Ты всё ещё не отдала мне её назад, но сейчас я хочу, чтобы ты её вернула! Ты написала хоть что-то?
Ах. Теперь я вспомнила. Точно. Это диковинно-разукрашенная книжонка с блеском, в которой все подруги
С ещё более скучными вещами. В её глазах это был гениальный метод, всё разузнать о ребятах, что только хотелось знать, если мог читать между строк. Я не представляла себе, что можно было прочесть между строк, если парень написал в дневнике, что ему нравилось слушать Эминем, и он любил кушать гуляш с лапшой, но Софи была в этом убеждена. Потому что таким путём можно было узнать не только, что нравилось ребятам, а что нет, но и саму себя сделать для них интересной. Например, с красивой фотографией или предпочтением какого-нибудь музыкального направления, фильмов, звёзд, телесериалов. Вещами, которые знает любой, но не все смотрят. Я считала себя и без дневника дружбы интересной.
– Я сейчас поищу его и принесу с собой, хорошо?
– согласилась я, потому что мне нужно было поторапливаться, если хотела успеть на электричку. Хоть я и не имела понятия, где был дневник, потому что она дала мне его ещё перед летними каникулами, но слишком большой моя комната не была, а я приветствовала всё, что поможет перестать реветь Софи.
– Спасибо, Люси. Это мило. Может быть, Кемаль что-нибудь напишет туда.
– Конечно.
– Я подавила смешок. Ни в жизнь Кемаль не будет писать в дневник дружбы Софи. Такой дневник для него был не больше, чем детский хлам. Было даже круче сидеть перед Ратхаус-центром в кафе для бабулек и есть мороженое-спагетти.
Но я расценила это как хороший знак, что Софи была готова позволить возродиться её старому увлечению Кемалем. Кемаль выглядел, как Бюлент Джейлан и поэтому за ним бегало половина школы. Никогда Софи его не получит. Но что мне сказать? Если Леандеру не удастся выполнить тройной прыжок, он тоже останется для меня недостижим.
Я положила трубку и хотела ещё раз закутаться в одеяло, как кто-то застучал в дверь.
– Люсиии - пора ...
– Я не сплю!
– закричала я.
– Тебе не нужно заходить!
– Утренние арии мамы мне и в правду были сейчас не нужны. Она разбудит Леандера и тогда ... слишком поздно.
С закрытыми глазами он потянулся и зевнул, так что я смогла увидеть его глотку. Когда он поднял веки, я всё ещё смотрела на его острый, тёмно-розовый язык. Это не ускользнуло от него. Прежде чем он смог начать глупо ухмыляться, я забрала у него одеяло и ударила кончиком пальца в бок.
– Вставай, ты должен найти дневник дружбы Софи, - приказала я ему шёпотом.
– Мне он нужен, она хочет его обратно.
– Потому что отношения с Леоном разорвались, не так ли?
– Так, так. Леандер был полностью в курсе. В отличие от меня. Кроме того, он сразу же понял, что я имела в виду под дневником дружбы. Было ли это потому, что он запоминал всё, что было не важно, а важное забывал? Или он сохранял в памяти то, что происходило с Софи, потому что поцеловал её на школьной поездке?
– Откуда ты это знаешь?
– Прочитал её сообщение.
– Леандер небрежно указал на мой мобильный, который всё ещё лежал на подушке.
– Я говорила тебе уже тысячу раз, что тебе нельзя копаться в моём телефоне! Я этого не хочу!
– Мой тон напоминал мне раздражённых матерей в парке Мира. Именно так они говорили, когда их ребёнок что-то сделал, чего не должен был.
Мамочка этого не хочет! Положи лопатку назад! И не ешь песок! Не то мама рассердится! Ужасно. Но это всё равно его не заботило.
– Успокойся, я по крайней мере ответил ей, ты этого никогда не делаешь.
– В этом он к сожалению был прав. Я только в самых крайних случаях писала короткие сообщения. Я не видела в этом смысла. Если я хотела кому-то, что-то сказать, то ведь могла и позвонить ему. Это было бы намного быстрее.
– И что скажи, пожалуйста, ты ответил?
– Я спряталась за открытой дверью, чтобы снять пижаму и надеть вещи, и надеялась на то, что Леандер и дальше останется стоять на коленях возле полочки, чтобы найти дневник дружбы.
– Что она может позвонить мне в любое время, когда будет горевать. То есть тебе. Что она и сделала. Ха-ха.
– Застонав, он опустился на живот, и его верхняя часть тела исчезла под диваном.
– Подожди, я думаю, вот и он ...
Я использовала возможность, чтобы скользнуть в свежую маечку, а наверх надеть футболку с длинным рукавом. Теперь ещё брюки, готово. Мой расчёт времени был хорошим. Когда Леандер выбрался вместе с дневником дружбы в руках из под дивана, босыми остались только мои ноги. Торжественно, он поднял его вверх.
– И как же он выглядит?
– воскликнула я в ужасе. На обложке красовалось большое, тёмное, жирное пятно, а ленточка, которую Софи вплела для обозначения страницы, была вся в крошках.
– Это я сейчас исправлю!
– Леандер засунул дневник под свою жилетку, прежде чем я смогла вырвать его у него из рук.
– Иди спокойно завтракать. Я всё снова починю. Я приду сегодня в школу только к большой перемене.
Я спрашивала себя, как он хочет починить жирное пятно, но перестала об этом заботится, потому что мой желудок требовал кофе и тост с арахисовым маслом. К тому же было гораздо легче завтракать, когда Леандер не сидел под столом, ожидая, чтобы я подавала ему еду. Поэтому я оставила его с дневником наедине и исчезла на кухне.
Мама уже слопала свои мюсли и смотрела тусклым взглядом в кружку с чаем. На моё приветствие «доброе утро», она отреагировала только измученным вздохом. Но что меня больше всего обеспокоило, так это то, что она была не накрашена.
Даже не нанесла блеска для губ. Я почти не узнала её.
– Что-то случилось мама?
– спросила я осторожно. Было рискованно спрашивать маму о здоровье. Часто я получала таким образом информацию, которую никогда не хотела узнать.
И ни в коем случае её нельзя было ненароком вовлечь в разговор на женские темы. Из него не возможно было больше сбежать. Мама с удовольствием любила говорить о гормонах и их чудесных последствиях. Но я слишком любила маму, чтобы не спросить, почему она, вздыхая, уставилась в свою кружку, как будто сообщили о том, что следующие шесть недель будет лить проливной дождь.