Дыхание бури
Шрифт:
Решив не сомневаться в заданиях деда, я полностью отринул себя. Питался в основном растительной пищей, иногда употреблял молоко и яйца, но это было так редко, что порой я просто забывал их вкус. Пища была совершенно простая: либо щи с капустой, либо пшённая или перловая каша, да ещё немного овощей, снятых прямо с грядки в теплице, иногда печёный картофель. Дед строго сказал, что не должно быть в рационе никакого мяса, и поначалу я сильно сомневался в его словах. Думал, откуда появятся силы, но сила моя росла с каждым днём, я чувствовал, как ею наливаются мои плечи, спина и ноги.
Трудился
Но в город выезжать могли только старики и женщины. Молодые оборотни не должны были появляться там, где могли случайно встретить своих главных врагов, так как инстинкт превращения мог сработать в самом людном месте, а община не могла потерять ни одного из своих членов.
Мой дед тоже часто уезжал в город, оставляя меня без присмотра. Он знал, что своё дело я выполню не хуже, чем всегда, поручая мне с каждым разом столько работы, чтобы её как раз хватило к его возвращению. Наверняка, в его отсутствие, за мной всё же кто-то приглядывал, но этот пригляд был совершенно ненавязчивым, не каждый член общины мог находиться со мной рядом в спокойном состоянии, любого из волков при приближении ко мне просто коробило от осознания того, что я полувампир.
Все старались обходить меня стороной, держась как можно дальше. Не думаю, что их отпугивал мой запах. Всё же вампиры пьют много крови, поэтому от них исходит такой мерзкий запах, я же очень давно узнал вкус единственной капли крови, за что до сих пор себя ненавижу, но теперь моё тело чисто, я не ем даже мяса, поэтому не должен пахнуть как вампир. То, что члены общины старались обходить меня стороной, меня больше не трогало, я привык быть один, привык к издевкам деда, к тому, что каждый день, изнурённый тяжёлой работой, я засыпаю без задних мыслей. Привык к тому, что даже моя боль притупилась, стала фоном моего существования.
Однажды, работая в огороде, я услышал шум. Мне стало интересно, что же могло произойти. Оставив тяпку там, где окучивал картошку, я приблизился к источнику криков. Как оказалось, в селении пропал ребёнок. Я вернулся к своей работе и стал ждать, что кто-нибудь обязательно придёт за мной. Я же всегда под подозрением. Если что-то случается, сразу надо винить полукровку. Долго ждать мне не пришлось, пришли трое ребят, грубо схватили, выволокли с огорода, я старался не сопротивляться, чтобы ненароком не заставить их обратиться волками. Притащив в то место, где скопились люди, меня швырнули прямо под ноги остальным, другие схватили, подняли на ноги, все наперебой стали что-то от меня требовать. Эх, жаль, что мой дед уехал в этот день в город, некому было на этот раз успокоить разбушевавшихся
— Что случилось? — попытался я спросить, но никто не собирался мне ничего объяснять. Из путанных разговоров я догадался, что пропала дочка Горислава, та самая Танюшка, с которой я недавно познакомился. По какой-то причине, хотя причина для всех была очевидной, все считали, что в её исчезновении виноват я. Никто даже не спрашивал меня видел ли я её сегодня, все стали решать, что со мной делать, пока я не выпил кровь остальных детей. Когда пришёл Ратмир, я уже был избит до полусмерти. И только он образумил остальных, сказав, что кровью от меня и не пахнет, и что девчонка могла просто заблудиться в лесу. Тут же все бросились искать Танюшку, и молодые и пожилые, и дети, а меня пока решили запереть в амбаре.
Лёжа на прелой соломе, я слышал, как все члены общины отправлялись на поиски девчушки и, конечно, надеялся, что они её найдут. Договорившись обыскать весь ближайший лес, каждый член общины отправился в свою сторону. Наконец, наступила звенящая тишина. Никто не возвращался, это значило, что девочка либо забралась куда-то очень далеко, либо её вообще там не было. Вдруг послышались женские голоса. Они приближались к амбару, который стоял в отдалении от домов. О чем они говорили, я вначале не понял. Только когда они обратились ко мне, до меня дошло, чего они хотят.
— Александр, — впервые обратились ко мне по имени. — Прости, ты не виноват. Моя дочка упала в старый колодец. Сейчас, когда все разошлись, я обходила весь посёлок и прислушивалась, вдруг где-то её услышу. Наткнулась на колодец, смотрю трава примята, хотя к нему давно никто не ходит, решила заглянуть, а они там, вся грязная сидит и тихонько плачет.
— Я рад, что ваша дочка нашлась. А от меня-то вы что хотите? — спросил я.
— Если я тебя выпущу, ты поможешь её достать?
— Конечно, что за вопрос!
Женщина отперла замок, и меня ослепил яркий свет, ворвавшийся в помещение. Женщина бросилась ко мне вся в слезах:
— Пожалуйста, Александр, не держи на нас зла, помоги…
— Хорошо, ведите. Нужна ещё верёвка, чтоб туда спуститься. Старушка, пришедшая с матерью Тани, подала мне моток толстой верёвки, которую они приготовили заранее, и мы побежали к колодцу. Колодец был старый и заброшенный, одному Богу ведомо, как ухитрилась эта пятилетняя непоседа забраться на его край и свалиться с него внутрь. Вместо воды на дне колодца был слой жидкой грязи, которая и смягчила ей падение.
Привязав верёвку к стоящей невдалеке яблоне, другой её конец я обвязал вокруг пояса и стал спускаться вниз. Изнутри пахнуло холодом и сыростью, накатила волна панического страха, но я старался пересилить страх, ведь внизу находился беззащитный ребёнок, который нуждался в моей помощи. Шаг за шагом вниз по старым скользким брёвнам, я боролся с волнами ужаса, но упрямо спускался. Стоило только мне поддаться, я бы тут же свалился вниз, в липкую грязь, но я упорно концентрировался на мысли, что я просто человек, и инстинкты мне не свойственны, смотрел на свои руки и изо всех сил желал, чтобы они таковыми и оставались. Наконец, я внизу. Здесь сплошная темнота.