Дыхание разума

1944 г. Польша возле города Осик

Разведгруппа капитана Тараника добралась до предместьев небольшого польского городка Осик, соблюдая все предосторожности. Излишняя щепетильность в тишине и осмотрительности в этот раз оказалась излишней так как немцы покинули поселение.

– Командир, – подал голос ефрейтор Веретенников, прижимаясь боком к двухэтажному каменному зданию и посматривая из-за угла, – куда местные подевались.

– Не нравится мне эта тишина, – сквозь зубы процедил Тараник. – Притаились гады, ждут, когда мы выйдем на открытый участок, чтобы перебить нас всех.

– Может я метнусь до соседнего дома, товарищ капитан? – Прошептал лейтенант Сорокин.

– Я тебе метнусь, – Тараник повернул голову к Сорокину и помахал кулаком у него перед носом. – Давайте братцы выждем несколько минут, может кто и объявится.

Пятеро русских солдат привалились к пыльной стене дома, посматривая по сторонам в ожидании нападения, каждый из них в напряжении коротал минуты отдыха до приказа. Капитан, сидевший возле угла дома, заметил, как от соседнего строения вышла женщина в темном облачении, катившая перед собой небольшую тележку с каким-то скарбом.

– Иван, давай метнись до бабки, – распорядился Тараник, – спроси у нее про гансов.

– Есть, товарищ капитан, – тихонько обронил Сорокин и через минуту уже оказался возле старухи.

Поздоровавшись по-польски, Иван задал вопрос, интересовавший всю разведгруппу. Пожилая женщина отпустила свою торбу, о чем-то тихонько запричитала, на вопрос русского солдата ответила громко, что до ушей разведгруппы долетело "Nie!". Она несколько минут то ли рассказывала, то ли умоляла Сорокина что-то непременно выполнить, а после всех его расспросов несколько раз указала в даль рукой. Когда солдат простился со старой польской женщиной, она немного постояла, посмотрела ему в след, осветила его в спину крестным знамением и покатила свою тележку дальше. Когда Иван вернулся, вся группа была на ногах, каждый стряхнул с себя пыль, капитан не дал Сорокину произнести ни слова.

– Понятно, – вздохнул облегчённо Тараник, – фашистов в городе нет.

– Так точно, товарищ капитан, – доложил лейтенант, – фрицы еще вчера утром в спешке покинули город.

– А где же местные, – влез в разговор Веретенников.

– Одних немцы убили, другие ушли из города, – начал говорить Иван, дождавшись одобрительного кивка командира, – оставшиеся в живых бояться и прячутся по домам.

– Странная на вид старуха, – задумался капитан, – тебе так не показалось.

– А что в ней странного, товарищ капитан, – Иван потер лоб. – Бабка последняя из оставшихся в живых из местных монахинь, направилась в какой-то монастырь, полагая, что он уцелел.

– Ладно, хватит тут штаны просиживать, – приказал Тараник, – возвращаемся.

– Товарищ капитан, мне монахиня еще кое-что интересное сообщила, – обратился Сорокин.

– Что фрицы побежали в таком-то направлении, – усмехнулся капитан, – вернемся в расположение обо всем по порядку и доложишь.

– Старуха рукой указывала на контрационный лагерь, – рассердился лейтенант. Мы должны пойти в этом направлении и увидеть все своими глазами.

– Сорокин, ту очумел? Какой еще лагерь? – По данным авиационной разведки в этих местах нет лагерей.

– Там фашисты над детьми издеваются! – Указал направление рукой лейтенант. – А мы пойдём себе в расположение части и будем дальше жить спокойно.

– Нарываешься? За неисполнение приказа командира ты знаешь, что полагается.

– Тимофей, когда вернемся в расположение делай со мной что хочешь, хоть распни, – доброжелательно произнес Сорокин и комично присел в полупоклоне, – проверить сообщение монахини мы обязаны.

– Ну, Иван, – Тараник растерянно покусал нижнюю губу, – раз приказываешь проверить, то веди нас. – Кто-то из бойцов рассмеялся дерзости лейтенанта и через мгновение смешок прокатился по всей разведгруппе. – Сорокин пошёл первым, Веретенников слева, Камаев правый фланг, мы с Нефедовым замыкающие.

Группа без каких-нибудь признаков попасть в ловушку преодолела последние здания городка и оказалась на пустыре, а впереди на расстоянии более ста метров располагалась большая территория, огороженная двухметровым плотным забором без единой щели, а не колючей проволокой. Ефрейтор первым заметил отверстие в доске от выпавшего сучка.

– Что там видно? – Спросил Тараник у Веретенникова припавшего лицом к доскам.

– Вижу несколько небольших бараков, грузовик со спущенными шинами, здание из красного кирпича и наполовину распахнутые ворота с противоположной стороны правее нас.

– Людей видишь? – Поморщился Тараник.

– Живых никого не видно. – Ефрейтор повернулся к командиру. – Что делать будем?

– Давайте перемахнем, – предложил Сорокин, – здесь всего-то пара метров.

– Согласен, обронил капитан, – не через парадный вход к фрицам заходить.

Один за другим солдаты, помогая друг другу перелезли через забор, осмотревшись двинулись к кирпичному строению. Пройдя метров тридцать по земле поросшей травой, идущий первым ефрейтор подал знак «внимание» и присел на корточки.

– Что тебя остановило? – Подоспел Тараник.

– Товарищ капитан, – прошептал Веретенников, – что-то екнуло у меня сердце, когда я увидел в ложбинке справа от кирпичного здания большую кучу тряпья.

– Вышка пуста, – заметил Сорокин, – нас бы с верху уже перестреляли, как куропаток. Давайте побыстрее до строения доберемся.

Он прибавил шагу и с каждым метром все яснее представлялась страшная картина. Куча тряпья к общему ужасу оказалось сотней или больше убитых детей разного возраста от семи до двенадцати лет. Расстрельная команда после смертоубийства детей, перекидала трупы в ложбинку, ставшей открытой могилой.