Дыхание Смерти
Шрифт:
Кулл рассмеялся первым, запрокинув голову и скаля в улыбке великолепные зубы. Его поддержал Ритул, а через некоторое время, и оба погонщика.
Притчи Зикх рассказывал отлично, ничуть не хуже Патмарка. Впрочем, здесь, в Турании, трудно было найти человека, который бы не умел рассказывать притчи и не знал их великое множество, на все случаи жизни.
Караван длинной цепью растянулся среди песков. Усталость долгого пути, изнуряющий зной, пыль изрядно притупляли бдительность. Тем более что уже несколько переходов прошли вполне благополучно. Если не считать того, что под седло лошади проводника попала пыль и бедное животное в кровь стерло спину. Пришлось Куллу оставить коня и снова пересесть на верблюда. Впрочем, притчи Зикха, которыми он развлекал их с Ритулом всю дорогу, почти примиряли атланта с верблюдом.
— Лошади, — неожиданно и как-то вроде растерянно, произнес Ритул.
Кулл и Зикх держались во главе каравана. Ритул пристроился рядом. Может, чтобы послушать притчи, может быть, еще для чего. Куллу молчаливый коммориец нравился не слишком, а вот купец его привечал. Впрочем, глаз воин имел ястребиный. Среди барханов действительно темнели лошадиные спины. Рыже-бурые, лохматые, те самые, которых «псы пустыни» отродясь не подковывали и которые в выносливости не уступали верблюдам, а в скорости превосходили их почти вдвое. Лошади были полностью оседланы и взнузданы, но без поклажи. Ровным счетом шесть. Целый табунок бесцельно бродил посреди песков.
Всадников нигде не было видно. Впрочем, подъехав поближе, Кулл понял, что ошибся. Всадники тоже были здесь. Только не все. Четверо. И эту четверку атлант определенно уже где-то видел. Они лежали на песке навзничь. Кулл видел позы мертвых тел и более жуткие, но сейчас не мог вспомнить, где и какие. Рядом валялись легкие туранийские сабли. Рваные халаты, пропитанные кровью, явно с чужого плеча. Не ожидая, пока подтянется караван и охрана, они втроем: Кулл, Зикх и Ритул — не торопясь, поглядывая по сторонам, подъехали к месту побоища. Зикх слез с верблюда, хлопнул ладонью по мохнатой морде, посылая в сторону, и шагнул вперед. Наверное, только Боги знают, отчего у Кулла шевельнулось в душе тревожное предчувствие. Легкий шорох, быстро мелькнувшая мысль… Или нё было никаких мыслей. Никаких предчувствий. Просто рука привычно вытянула топор, обхватив рукоять.
Синеносый покойник неожиданно шевельнул ресницами.
— Проклятие, обман! — взвыл Зикх.
Сабли, кое-как разбросанные по песку, мгновенно обрели хозяев. Ритул со стоном сполз с седла, оглушенный ударом сзади.
— А ну снимай поклажу, я Керам! — рявкнул толстяк.
— Как, и ты тоже? Сколько же вас здесь бродит на мою голову!
Зикх шагнул было к верблюду, но испуганно отшатнулся назад. Прямо из земли выросли еще двое, с запорошенными песком бровями, страшные, как песчаные демоны, и один из них рванул на себя тюки.
Кулла осадили двое.
Интересно, пробовал ли кто сражаться с пешими верхом на верблюде? Неповоротливом, старом и, похоже, глупом верблюде. Зверь бестолково метался, не давая возможности размахнуться как следует, и спрыгнуть на землю не было никакой возможности. Озлясь, Кулл сдавил коленями мохнатые бока, перегнулся с седла и под жалобный рев снес толстяку голову и часть плеча. Верблюд шарахнулся в сторону, косясь на мертвеца, и застыл. Уперся в землю всеми четырьмя копытами, словно корни пустил. Раздумывать было некогда. Уравновесив в руке топор, Кулл с силой метнул его в того, кто осаждал Зикха.
От каравана отделились темные точки. Стремительно приближаясь, они превращались во всадников в сверкающих кольчугах.
Торопливо навьючив добычу, синеносый вскочил в седло. Лошадь тонко заржала и двумя прыжками вынесла его из схватки.
Кулл скатился на землю, подскочил к убитому разбойнику, рванул меч, окрашенный кровью, и торопливо оглянулся. Зикх сидел на песке, зажимая раненую руку. Лошади уносили разбойников прочь. Четыре фигурки быстро уменьшались и вскоре исчезли совсем. Охрана опять опоздала.
— Четверо! — рявкнул Кулл. — Валка! Четверо ушли!
— Трое, — спокойно поправил его Зикх, — четвертый унес в боку мой кинжал. До заката он не доживет. А может, и мы не доживем.
Ритул со стоном шевельнулся. Кулл с недоумением посмотрел на враз помрачневшего Зикха. Прислушался.
Тонкий, почти на грани осязаемости, а не слуха, холодно-звенящий звук заставил нервы ответить таким же нестерпимо противным дрожанием. Он словно свивал из воздуха невидимые струны, которые соединяли между собой и небо, и землю, и людей, затерянных в песках между землей и небом.
Золотые нити текучего песка, серебряные струи ветра, еще теплого, но уже остывающего на лету.
И эта страшно чарующая мелодия повторяющаяя одно и то же, одно и то же… «Песня Блуждающих Душ» — что-что, а уж ее Кулл узнал бы, даже оглохнув. Переспрашивать Зикха варвар не стал. Не имело смысла. Он понял, что имел в виду купец, говоря об этом. Небо над их головой темнело. Стремительно и неотвратимо. Беспощадно. Попавшему в такую переделку впервые могло показаться — безвозвратно.
— У нас мало времени. — Движения Кулла были быстры, но точны. — Стой! — Его зычный окрик и в другое время мог производить такое же магическое действие на людей и животных. Теперь же караван остановился так, точно он врос в землю на этом самом месте. Те, кто уже не в первый раз оказывались в подобном положении, тут же начали укладывать верблюдов, лошадей, накрывая им головы попонами. Паланкин казался не совсем надежной защитой. Поэтому к нему со всех сторон кинулись охранники, таща на себе все кошмы и попоны, которые еще могли пойти в дело. Зикх внимательно осмотрелся по сторонам, не было спешки и суматохи, каждый знал свое место и то, что он должен сделать. Он знал, с кем идет в пески.
Не успела бы догореть и самая короткая травинка, как от каравана осталось на поверхности песков несколько лишних барханов. «Странно, — подумал про себя Кулл, — не слышно ни одного взвизга, точно и нет в караване женщины. Или она не такого нрава, чтобы устраивать переполох, когда дело действительно принимает серьезный оборот». Перед тем, как самому накрыть голову попоной, Кулл еще раз взглянул в ту сторону, откуда впервые донеслась до них «Песня Блуждающих Душ». Темнота стала выпуклой, нависла над еще не поглощенной ею пустыней И протянула к ней свои гибкие, жадные руки. Нет, то не руки, а гигантские черные вихри, исполинские колонны, постоянно меняющие свою форму, то замирающие на мгновение на одном месте, то в один миг преодолевающие расстояния не одного дня пути.
Встревоженное ржание лошадей и рассерженный рев верблюдов неожиданно смолкают, и эта тишина становится действительно угрожающей. Кулл едва успел спрятать голову, как тут же почувствовал, что не может дышать от навалившейся на него тяжести.
Сухой песчаный дождь обрушился на людей и животных. Ливень, но не животворящий, а убивающий все живое. Но это не навсегда. Проходит совсем немного времени — и все успокаивается.
Кулл шевельнул могучими плечами и с некоторым усилием освободился из-под верблюжьей попоны, на две ладони засыпанной песком. Волосы атланта потеряли свой природный иссиня-черный цвет и сделались темно-рыжими. Всколоченные брови топорщились. Варвар сел и некоторое время ожесточенно плевался. Верблюд, которого ничуть не обеспокоила песчаная буря, смотрел на атланта внимательно, пытаясь сообразить, чем же тот занят. Наконец ему показалось, что он это понял. Верблюд неторопливо, с царственным достоинством встал, встряхнулся, обдав Кулла тучей пыли, и величественно плюнул в песок.