Дыхание Смерти
Шрифт:
Утром Кулла опять не кормили, но в этот раз он не стал греметь цепью. Он понял. Его не забыли. Его морили голодом нарочно, чтобы разозлить, и, съешь демон их потроха, им это удалось! Он лежал у стены, положив большую голову меж передних лап, и размышлял, но не о бренности всего земного, а о том, как вцепиться в горло Хайраму-Лисице.
Неожиданно звонкую тишину подземных коридоров нарушили гулкие шаги и далекие голоса, и следом за ними пришел рыжий свет факела, рассеявший темноту. Кулл насторожился. У входа в его «клеть» возникли двое здоровенных разбойников, которые молчаливо и сосредоточенно волокли третьего, то ли мертвого, то ли в обмороке от страха. Разбойники доволокли его и, опасливо косясь на Кулла, пихнули внутрь, как мешок с верблюжьим дерьмом. Следом о камни звякнула сабля. Человек, слишком резво для недавнего покойника, вскочил на ноги и попытался было юркнуть назад, но его личная стража преградила ему путь и равнодушно и жестоко пихнула назад.
— Пусть он хоть объяснит, за что? — срываю щимся голосом крикнул Мердек. — Уж не за то ли, что слишком верно ему служил?
Стражи не ответили. То ли не знали, то ли не имели желания болтать с обреченным. Мердек схватил саблю, бросив на разбойников быстрый, оценивающий взгляд, но, как ни быстр был этот взгляд, стражи его заметили. Их оружие, как по команде, поползло из ножен, но не для того, чтобы помочь Мердеку в неравной схватке, а для того, чтобы сразу окоротить его, если он вдруг — чего на свете не бывает? — решит, что они более легкая цель. И Мердек понял, что недавние собратья по ремеслу его не выпустят.
— Давай, Мердек, убей голубого демона, — издевательски подбодрил его один из разбойников, — а за это Хайрам подарит тебе жизнь, свободу и халат со Своего плеча.
Мердек похолодел. Ему ли, правой руке Хайрама, не знать про халат… И если эти, ни на что не годные здоровенные олухи смеют так с ним шутить, значит, он и вправду человек обреченный.
Неожиданно к Мердеку вернулось присутствие духа. Он выпрямился. Одним быстрым, внимательным взглядом прикинул величину пещеры и длину собачьей цепи, взвесил на руке саблю и оценивающе посмотрел на своих охранников. И у двоих здоровых, вооруженных разбойников отчего-то вмиг пропало желание веселиться.
— Правильно, — кивнул Мердек, заметив их настроение. — Не хватай змею за хвост, пока не отрубишь ей голову…
Знакомое, но давно забытое ощущение разлилось по жилам Мердека и согрело сердце. Он уже начал забывать, как это здорово — драться, не надеясь на победу, зная, что впереди ждет лишь смерть, заглянуть ей в глаза и не отводить взгляда, пока… Пока не случится то, что будет угодно Богам. Давно он не испытывал этого чувства. Пожалуй, с тех самых пор, когда Хайрам подобрал его на улицах Курдахара, где дрались отчаянно, пощады не просили и не давали и за лепешку могли выпустить кишки своими кривыми ножами. Он был благодарен хозяину и служил ему преданно, как пес, и в благодарность хозяин решил стравить его с другим псом, чтобы выжил сильнейший…
Да будет так!
Кулл лежал неподвижно, наблюдая за легким, скользящим шагом Мердека, и старался уловить момент, чтобы прыгнуть на врага, опережая удар. Но Мердек не торопился. Мягкие шаги его Кулл слышал то справа, то спереди, но, зная длину своей цепи, выжидал. Терпения ему было не занимать. И вот, когда Мердек стремительно приблизился, сделав короткий, невидимый замах, пес прыгнул. Когти его зацепили шелк халата, он с треском разорвался, и на груди Мердека мгновенно вспухла и засочилась кровью длинная, глубокая борозда.
Но Мердек мастерски владел оружием. Молниеносно отпрянув куда-то вбок так, что Кулл не успел уловить его движения, он снова коротко замахнулся и обрушил удар своей сабли на широкий лоб собаки. Пес мгновенно оглох и почти ослеп. Он дернулся назад, инстинктивно угадав второй удар и пытаясь его избежать, но Мердек и тут оказался хитрее, и второй удар пришел совсем с другой стороны, и был он еще сильнее первого, потому что враг бил с полного замаха. Кулл присел на задние лапы, мотнул головой, туда-сюда мотнулись длинные уши, и с дикой яростью ринулся на врага. Его челюсти клацнули у самого горла Мердека, еще немного, и… Но проклятая цепь дернула его назад, и он в отчаянии взвыл.
Если бы он родился собакой! Тогда, наверное, он бы лучше управлялся со своим великолепным, сильным и быстрым телом, а его острейшие когти и страшные, смертельные клыки сейчас не казались бы ему таким жалким оружием против сабли, ловкости и (Кулл-человек смог это оценить) бойцовской сметки Мердека. Он привык драться на двух ногах, глядя на противника сверху вниз, и как же отчаянно не хватало ему топора, оставшегося в Призрачной Башне. Очередной, какой уже по счету, удар настиг его, и пес покатился в глухое беспамятство, еще успев подумать: «Сейчас добьет. Все…»
— Довольно, Мердек, уж больно ты лют. Хозяин велел поберечь пса…
Стремительным, тигриным движением Мердек обернулся на голос, сабля его описала полный круг, и ошалевший от всего увиденного разбойник даже не успел вскинуть оружие в свою защиту. Его голова отделилась от туловища, и фонтан крови окатил второго разбойника. Мердек не смотрел, куда упала голова. Какая разница, куда падают головы поверженных врагов. А вот его приятель не удержался и на мгновение скосил глаза, и эта слабость стоила ему жизни. Стоя посреди кровавого побоища, Мердек восстанавливал дыхание, соображая, что делать дальше, когда его окликнул голос, которого он ожидал услышать меньше всего:
— Неплохо, очень неплохо. За двадцать лет ты совсем не переменился, все так же ловок и лют.
Хайрам-Лисица, как ни в чем не бывало стоял в проходе и с явным удовольствием рассматривал поверженные тела своих бойцов.
С ног до головы забрызганный кровью, в основном чужой, Мердек исподлобья взглянул на Хайрама, того, кого всю жизнь любил больше жизни и боялся больше смерти.
— Не боишься, что я и тебя, с ними заодно? — спросил он без всякого почтения.
— Нет, не боюсь, — отозвался Хайрам-Лисица, улыбаясь «козлиной» улыбкой. Конечно, козлы не улыбаются, но если б они это делали, то выглядели бы точь-в-точь как Хайрам. Неожиданно Мердек почувствовал, что напряжение схватки отпустило его, он дышит легко и ровно и разгоряченная кровь разгоняет по телу ощущение силы, такое знакомое раньше и почти забытое теперь. И злости на Хайрама совсем не было. Впрочем, не было и недавнего раболепия. Он посмотрел прямо в глаза хозяину — неслыханная дерзость! — и с любопытством спросил:
— Почему?
— А ты умный, — с этой самой загадочной улыбкой объяснил Хайрам. — Если ты меня здесь прикончишь, мои люди не дадут тебе уйти.
— Будто? — усомнился Мердек.
— Да, любят меня не слишком, но тебе мое место занять не дадут. И потом, на что тебе обижаться? Я дал тебе понять, кто ты есть и что ты стоишь. Ты должен мне быть благодарен за урок. И похоже, ты благодарен…
— Благодарен, — кивнул Мердек, и, кроме него никто не узнал, какой смысл вложил он в это слово.