Дыхание Смерти
Шрифт:
Кулл и Дзигоро молча стояли над ними.
— Как хочется спокойствия душе, простора не заполненного болью, как хочется оставить на земле хоть что-нибудь с тоскою и любовью, — тихо и нараспев проговорила Айсиль, поднимаясь с колен. Она внимательно огляделась и через некоторое время убежденно заявила, что бутылки в доме нет. А ей можно было верить, нюх у нее на колдовство был прямо-таки собачий. Бутылку унесли. Совсем недавно. Куда? Возможно, она могла бы, но потребуется время… Времени у них не было.
Кулл внезапно понял, что призрак Дзигоро смотрит на него, и на этот раз требовательно. Он отвернулся, чтобы избавиться от потустороннего сияния этих темных глаз, и наткнулся на робкий и умоляющий взгляд Айсиль.
Варвар сморщился, будто вместо вина по ошибке хватил уксуса, помянул Валку и Хотата, мгновение помедлил.
— Ну конечно, позвали верблюда на свадьбу, а он сразу догадался: «Либо за водой пошлют, либо по дрова», — проворчал он. — Хорошо! Только штаны подберите.
Призрак, по своему обыкновению, улыбнулся. Кулл злился и в другое время оторвал бы ему голову. Хотя как оторвать голову призраку? Возможно, и есть способ, и, скрипнув зубами, варвар поклялся, что он этот способ отыщет, вот только покончит с этой проклятой бутылкой и ненавистным лемурийцем из Призрачной Башни. Воспоминания о колдуне, башне и Вратах Заката помогли ему. То, что представлялось смутно, сделалось вдруг ясным, простым и понятным. Выпустить из себя зверя оказалось гораздо легче, чем стать человеком. Кулл чувствовал, как в нем поднимается глухая ярость, но не стал ее подавлять, напротив, дал ей волю, и она поднялась выше, отозвавшись в горле коротким рычанием.
Пес, точно из живого серебра, с серыми, горящими глазами и яростно вздыбленной на загривке шерстью, освобождался от человеческой одежды. Черный подвижный нос его уже втягивал гнилой и пьяный аромат Гайбары.
— Есть, — через некоторое время сообщил Кулл Дзигоро. — Они ушли наверх, в кварталы знати. Надо поторопиться, если… если уже не поздно.
Пес рванулся вперед, как стрела с туго натянутой тетивы. Серый демон, голубая молния…
Он летел по пустынным улицам, ясно различимый среди всех других, резкий, дразнящий и против воли злящий, запах вел его, исключая возможность ошибиться.
Через несколько прыжков Кулл, еще не видя своих спутников, почувствовал рядом их присутствие. Как всегда, они появились из темноты.
Из ниоткуда у правого плеча проступил грациозный силуэт гибкого черного тела — красавица пантера, чей бег не уступал бегу пса в стремительности и силе.
Питон с обезьяньей головой оказался у левого плеча Кулла, в темном, душном воздухе он струился, как шелковая лента, оставляя за собой светящийся след разбрасываемых голубых искр.
По этому следу с быстротой мысли двигалась огромная, толстая крыса, быстро перебирая своими паучьими лапами. Она не отставала. Никто из жителей не видел этого стремительного бега демонов, а если и видел, то не успел разглядеть, упав с размаху на колени, там же, где стоял, вознося горячие молитвы Богам земли и неба. Но молитва не остановила компанию. И вряд ли во всем городе, да и за его пределами, нашлась бы сила, способная остановить их.
Четверка демонов промелькнула и пропала, словно привиделась, не успев породить ни особых страхов, ни легенд, ни удивления.
Никто также не заметил, как отстала и скрылась в одном из извилистых темных переулков девчонка Айсиль.
Их сумасшедший бег по ночному городу закончился перед богато украшенными дверями большого дворца. Белые стены его горделиво высились над деревьями небольшого садика, фонтан в глубине двора дарил драгоценную прохладу. В одном окне под самой крышей пробивался сквозь занавеси слабый отблеск огня.
Призрак Дзигоро отстал всего на долю мгновения.
— Это они, — объявил он, — Хайрам-Лисица и его люди. Еще с ними местный ювелир. Очень темный человек. Внутри. Я бы ему попону от дохлого осла не доверил.
— Что делают? — кратко поинтересовался Кулл, прерывая размышления своего наставника.
— Что и всегда, — призрак начинал говорить загадками.
— Пьют, — догадался Кулл. — Сколько их?
— Людей, не помню, — Дзигоро вздохнул, — но кувшинов было больше десяти.
— Значит, пятеро точно есть, — определил Кулл и сдавленно выругался. — Валка! Где там носит этого Суржака с его молодцами? Когда надо, городской стражи днем с огнем не сыщешь! Зато появятся всегда в самый неподходящий момент.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Что будем делать? — спросил у друга Керам. Кулл-пес в сомнении поморщился. — Неважно что, важно как. Дай подумать. Поспешность может нам повредить…
— Ты становишься философом, — похвалил Дзигоро. — Мудрость, достойная не только четвероногого…
— Ну да, — кивнул Кулл, — а пока мы тут будем высиживать цыплят из вареных яиц, Хайрам откупорит бутылку…
В самом деле, что взять с четверки демонов и одного призрака? Кто бы знал, что на самом, то деле вся их сила только и есть в том, чтобы человек сам испугался да от страха и умер. Только вот шайка Хайрама единственно, чего боится, — мало поесть. А больше этого — только мало выпить. Валка их забери, боятся они его только по привычке да по большим праздникам…
Дзигоро исчез.
Кулл сел. Потом лег, положив тяжелую голову на лапы. Отсутствие призрака затягивалось.
Одно радовало — убить его не могли, поскольку премудрый приятель Кулла был уже мертв, а двум смертям, как известно, не бывать.
Внезапно окно под крышей, едва озаренное слабым светом почти прогоревшей светильни, стало совсем темным.
«Опоздали». — Мысль обожгла не хуже зеленого факела, но спустя всего один стук сердца Кулл понял: Дзигоро. Его работа…
Варвар даже не увидел, а почувствовал, как застыли в ожидании рядом с ним Керам и Малика, а за ними тревожно перебирал паучьими лапами Кошиф.
Разбойники не были пьяны, хотя напиться им, возможно, стоило. Проклятая бутылка не открывалась. Хайрам-Лисица трижды нараспев прочел заклинание, где звучало подлинное, неизвестное людям имя Темного Бога, но результат оказался не совсем тот, которого ожидали. Вернее, вообще никакого результата не оказалось. Хайрам тупо смотрел на упрямый сосуд, отказываясь верить своим глазам.
— Может, ты… того… слова перепутал? — встрял Мердек, но Хайрам так зыркнул на него из-под нахмуренных бровей своим никак не лисьим, а почти волчьим, тяжелым взглядом, что тот счел за благо вообще замолчать.
Попытки открыть волшебный сосуд магией не увенчались успехом. Вконец утомившись и израсходовав весь запас молитв и проклятий, Хайрам-Лисица оставил злополучную драгоценность и приказал подать вина. Хуже всего было то, что ювелир сдержал слово и огранил семь превосходных алмазов, а расплатиться с ним было нечем. Хайрам крепко рассчитывал на добычу с мертвого города и не предусмотрел никаких запасных вариантов.
— Разбить, — предложил Мердек, — поглядывая на растерянного Хайрама не без злорадства.