Дыхание в басовом ключе
Шрифт:
– В каком смысле? – почему он говорит о них, как о разных людях?
– Надеты маски часто на людей, то ангел он, а то гремучий змей, – продекламировал Леголас. – Чтоб до конца понять нам человека, порою не хватает жизни всей. Это Розбицкая, – пояснил он. – Алек... Знаешь, Ал из тех людей, что просто не видят необходимости что-то скрывать, поскольку абсолютно не считаются с чужим мнением. Вот ты бы стала скрывать что-либо от, скажем, амёбы? Какое тебе до неё дело? Он не скрывает, Вик, он умалчивает. Снегов тот ещё манипулятор.
– Ты прямо каким-то исчадием ада его рисуешь, –
– Нет, – хохотнул он. – Что ад, что рай – это не про Алека. Он не плохой и не хороший. Он просто на своей волне. Захочет помочь – поможет, даже просить не надо. Не захочет – черта с два заставишь или уговоришь. Если он на твоей стороне, лучшего друга и желать невозможно. Проблема в гранате.
– В чем, прости?
– В гранате. Ал как обезьяна с гранатой. Никогда не знаешь, куда она её бросит в следующий момент, – Дима замолчал на секунду, как будто что-то вспоминая, и продолжил: – Всё очень просто – есть его мнение, а есть неправильное. Если вовремя понять это и не пытаться увидеть в его словах и действиях то, чего там нет, с ним вполне можно иметь дело.
– То есть, – уточнила я, немного ошарашенная такой, крайне неожиданной для меня, оценкой Снегова, – ты хочешь сказать, что ему просто на всех плевать?
– Ты опять пытаешься подогнать его под общепринятые понятия, – отрицательно покачал он головой. – Нет, конечно. Ал и дружить умеет, и любить, если тебя именно это интересует. Просто, если Ал считает кого-то своим другом, он так прямо и скажет. А попытки решить за него, на основании того лишь, что он подпустил тебя чуть ближе, чем остальных, заканчиваются весьма плачевно.
– И многих он считает своими друзьями?
– Друзья? – задумался он. – Да черт его знает. Шес, пожалуй. Ну, может ещё Ромка твой. И то, я не уверен насчет Ромки. Есть люди, которые ему важны – родители, тот же Хан. Даже не важны, хм... не знаю, как это правильно сказать. Поверь, он умеет ценить простые человеческие отношения, но абсолютно не умеет подстраиваться под других. Видишь ли, думаю, он просто слишком быстро стал знаменитым, слишком рано окунулся в атмосферу вседозволенности. Он, наверное, и не умеет по-другому.
– А как же Шес?
– Хм... – Леголас на секунду задумался. – Шес совсем другое дело. Шеса он боится потерять.
– А тебя, значит, не побоялся? – ляпнула я, не подумав, о чём тут же пожалела, но слово не воробей. Но Дима, кажется, не обиделся.
– Ну, во-первых, кто я, а кто Шес, – печально хмыкнул он. – Друзья приходят, Вика, и уходят, а другого брата или отца у него уже не будет. А, во-вторых, мы разосрались не из-за него. Там я ступил. Он хороший парень, только понимаешь... Он никогда не делает ничего назло, не мстит, не пользуется своим положением, но и не помогает. Его бесполезно просить о чём-то, разве что он сам, по каким-то ему одному ведомым причинам, решит помочь. Ну, или если Шес его попросит.
– А Шес может ему указывать?
– Шес, Вика, много чего может, – Леголас потеребил губу, не сводя с меня серьёзных и внимательных глаз. Я уж было решила, что разговор окончен, но неожиданно парень продолжил: – Шес тяжёлый человек. Тяжелый и довольно скрытный. Я его сколько лет знаю, и то он умудряется удивлять меня время от времени. Он кажется каменной стеной, бульдозером, айсбергом. Отмороженный пофигист, страдающий приступами неконтролируемого гнева. Так все считают. Ты тоже так думаешь?
– Отмороженный, пожалуй, – мстительно согласилась я. – Но он кто угодно, а не пофигист. Откуда это взялось вообще?
– А ты понаблюдай за ним на людях. Ты сейчас видишь совсем другую его сторону. Он почему-то разрешил тебе. Хотя, я догадываюсь почему.
– Почему?
– Хм... – он лукаво ухмыльнулся. – Не-е-е, а если я ошибаюсь? Не маленькие, сами разберётесь. Но одно я тебе скажу – у него все люди довольно чётко делятся на “своих” и “чужих”. И ты каким-то образом умудрилась стать “своей”.
– Это хорошо?
– С ним – да, – очень серьёзно заверил гитарист. – Можешь быть уверена, он за своих горло порвёт. И это не образное выражение. Была история одна... Дэн тогда только пришёл к нам. Он же совсем в другой культуре вырос. Рыжий израильтянин, ты знала?
– Нет... – так вот что у него за акцент.
– Ну да... – подтвердил парень. – Он в Россию уже подростком переехал. Лет в тринадцать, что ли. Не ребенок, короче. Менталитет и воспитание совсем другие, не как у нас. Да и мы его нормально приняли. Может, потому что крутимся немного не в той среде, что простой обыватель, может ещё почему – не знаю. Но факт – расслабился он, шифроваться перестал. За что и поплатился. Устроил ему козёл один бесплатную путёвку в Склиф на пару недель.
– Подожди, подожди! – потеряла я нить разговора. – От чего шифроваться? За что поплатился? Его что, избили за то, что он еврей?
– Его чуть не убили за то, что он гей, Вика.
– Как гей? – вот это новость.
– Да вот так, – отмахнулся тот, как от чего-то несущественного. – Но и это ещё не всё. Наша бравая ментура отказалась принимать у него заявление, ненавязчиво намекнув, что если господин Боровски будет настаивать на своих обвинениях, то две недели могут превратиться в пару месяцев.
– С ума сойти...
– Погоди, ещё не сходи, – перебил Дима. – Короче, у Шеса тогда конкретно планка упала. Нашёл он мудака того. И уложил в соседнюю палату. Как не убил к чёрту, не понятно. Видимо, одного из них бог хранил. Вот только у мужика этого заявление с радостью приняли и завели на Шеса дело.
– Ещё бы, – цинично согласилась я. – Кто б прошёл мимо такого скандала.
– Ага. “Безнаказанность, поощряемая общественностью”, “Опасный наркоман – кумир наших детей”, – цитировал он заголовки. – А он уже чистый был, но кого это волнует? И то, что с рыжим было, тоже никого не волновало. Шеса чуть в тюрьму не упекли, а мужику тому передачки в больницу слали. Громкое дело тогда было. Все газеты об этом писали. Если бы не его приятель в МУРе, который помог улики подчистить, хренушки замяли бы. Но и без улик пришлось много бабок отстегнуть. Вот с тех пор и повелось – как какой газетёнке рейтинга не хватает, пускают в ход очередную статейку про его очередной пьяный или обдолбаный дебош.