Дыхание в басовом ключе
Шрифт:
Сначала на какие-то отвлеченные и безликие темы, постепенно переходя на всё более личные. Я рассказала всю правду о том, что произошло с Кириллом, он – о своей проблеме с наркотиками. Я – о том, каково мне растить Даньку одной, он – о том, что тоже, оказывается, рос без отца. Его мать вышла замуж, когда ему было двенадцать лет. И, несмотря на трудности подросткового возраста, отчим всё же смог подобрать к нему ключик. Шес глубоко уважал этого человека и считал своим настоящим отцом.
Я спросила, не задумывался ли он когда-либо найти
– Задумывался, Витёк. Лучше бы не задумывался. Прошлое принадлежит прошлому – не надо его ворошить из праздного интереса. Никогда не знаешь, что там найдёшь.
Музыка звучала всё тише, а потом мы и вовсе бросили это дело. Просто сидели плечом к плечу в полумраке лобби. Официанты уже закончили убирать зал и, потушив почти всю иллюминацию, разошлись. А мы всё говорили. Впервые вот так – открыто, честно, просто, не играя на публику и не пытаясь что-то доказать друг другу. Шес раньше не открывался мне с этой стороны. Нет, он всё так же ехидничал и пошлил, но теперь делал это как-то по-доброму, что ли. Не смогу точно сказать, в чем именно была разница, но она была. Он был и знакомым и абсолютно незнакомым одновременно.
Было в той нашей беседе что-то настолько родное, близкое, знакомое, настолько в духе Алекса, что я просто не смогла удержаться.
Я всё прекрасно понимала – они родственники, тесно общаются, а значит, вполне логично, что в манере речи Шеса может быть что-то от Алекса. Особенно, когда он вот так расслабляется и перестаёт следить за собой. Возможно, это вообще семейное.
К тому же наверняка с ним Ал ведет себя именно как Алекс; как бы я хотела, чтобы и ко мне он повернулся этой стороной. Я ничего не могла с собой поделать. Навязчивое желание ощутить себя рядом с ним, пусть даже так, через другого человека, не отпускало.
Наверное, только этим и можно оправдать то, что когда Шес вдруг без предисловий, вопросов или предупреждений наклонился ко мне, я закрыла глаза и потянулась навстречу.
И мягкое прикосновение теплых губ было настолько правильным, настолько уместным, что я, не думая, что делаю, тихо выдохнула: “Алекс”. Именно так я и представляла себе первый поцелуй с ним, с моим снежным_барсом. “Ал”, – прошептала я, когда мне вновь позволили наполнить легкие воздухом.
И тут всё прекратилось.
Он отстранился, оттёр большим пальцем мои губы и сказал, как обрубил:
– Извини. Мне не нужны чужие объедки.
И ушёл.
Просто ушёл.
А я осталась сидеть перед черным поцарапанным пианино, пытаясь привести в порядок дыхание и понять, что только что произошло. И не понимала. Как я могла их спутать? И почему уход Шеса воспринялся так болезненно? Дело явно было не в жестокости сказанных слов – в конце концов, это правда.
Может, потому, что его более привычная мне манера речи развеяла волшебство момента. Пусть краденного, пусть ненастоящего, но единственного, что у меня был. А может, потому, что хотела, чтобы он вернулся, сел рядом со мной, сбросил эту чертову маску ехидности и снова заговорил так, как говорил весь этот вечер. Только в этот раз я бы знала, что это Шес, и ни за что не спутала бы их.
Ни на следующее утро, ни потом он ни полсловом не обмолвился о том инциденте, но его равнодушие цепляло сильнее, чем я могла бы предположить.
Теперь, разговаривая вечерами со снежным_барсом, я порой ловила себя на мысли, что не на Ала я примеряю эти фразы, а на его несносного родича. И чувствовала себя в такие моменты окончательно запутавшейся предательницей.
Потому что внезапно четко осознала – ни Шес-ударник “Рельефа”, ни DJ Снежный мне не были нужны. Ни с одним из них у меня не было ничего общего. Ни один из них не затрагивал струн в глубине души.
А тому Алеку, который Алекс, и тому Шесу, что играл со мной на пианино дождливым вечером в лобби гостиницы, похоже, не была нужна я.
Да, я одновременно желала двух мужчин.
Считается ли это изменой? Наверное, да.
Может быть, именно поэтому я и не могла получить ни одного из них я.
Хан был прав – как, впрочем, и всегда, – пора бы перестать разыгрывать из себя королеву бала и определяться.
Впервые мелькнула мысль, что поведение Ала, возможно, объясняется очень просто – он знает.
Его женщина только его, так он сказал. А Шесу “не нужны чужие объедки”.
Могу ли я видеть в этом предложение и, что важнее, готова ли я быть только его? Если это означает потерять сегодняшнего Шеса, готова ли?
И...
Не поздно ли я спохватилась?
====== Глава 31 ======
Темный_Ангел: Долго ты еще будешь ломаться, как целка на первом свидании?
снежный_барс: Я не ломаюсь.
Темный_Ангел: А что ты делаешь? Хернёй страдаешь?
снежный_барс: Иди нахрен.
Темный_Ангел: Ути-пути, прям обиделся. Алекс, ну какого черта? Она же тебе нравится.
снежный_барс: Ну?
Темный_Ангел: Баранки гну! Или бери сам, или сгинь с горизонта. Мне надоела твоя тень за каждым углом.
снежный_барс: Мне твоя тоже.
Темный_Ангел: Всплакнём?
снежный_барс: Не паясничай.
Темный_Ангел: А то что? Нет, ну серьёзно, сколько можно.
снежный_барс: Не дави, ок?
Темный_Ангел: Хочу и давлю. В конце концов, у меня в этом деле шкурный интерес.
снежный_барс: Ева? Я работаю над этим.
Темный_Ангел: Бла-бла-бла, свежо предание. И почему сразу Ева?
снежный_барс: Не заливай. С каких пор тебя интересуют чужие бабы?
Темный_Ангел: Чужие?! Фигасе прогресс... Только, радость моя, она не твоя.
снежный_барс: И не твоя. Ну признай уже – тебя это бесит!
Темный_Ангел: Есть немного. Ладно, много. Алекс, ты собираешься вообще говорить ей, кто ты?
снежный_барс: Рано.
Темный_Ангел: Доиграешься, станет поздно.