Дыхание. Книга вторая

Бершадский Ефим

…Мне кажется, облако ускорилось. Сильный там ветер – такую громаду мчать. Многие на этих облаках путешествовать любят, а я их высоты боюсь. Я лучше сама, по лугам-дорожкам. Думаю, они искать не захотели – дорожки так быстро зарасти подорожником не могут. Следы бы остались, она хоженая была. Проторили её не мы – я их не знаю. Может, и кто один любил бродить. Одноходы – он, может, айн искал, или же от них прятался. А что от них скрывать? Поверья одни. Остальное они подглядели, бишь. А некоторые уже не верят – мама не верит. В Ухурагу все верят, это точно. Ухурагу дважды в год приходит, его каждая знает. А в Ашутру не все – некоторые сомневаются, отшучиваются. Я верю. Ашутра ночами не спит, я его через филина представляю. Филин, обращающийся и совой. Он заговаривать любит, и заговоры сильные. Тариты ему служат, приводят нужную тропу. Я их не знаю, как представлять, думаю, они на меня похожи, но глазами совы. Другие говорят – жаворонки. Не понимаю. Жаворонки ночами спят. Это ирония, мне кажется, они шутят. С Ашутрой лучше не шутить – он наговор наложит, и все доверять перестанут, и будут считать тебя айной. Это я сама придумала – мне кажется правдивым. Пяну мы хорошо исполнили, я довольна. Скоро уже с закрытыми глазами пойдём. Каждая передней глаза закрывает, а последняя

с открытыми остаётся. Ни разу не получалось последней быть. Сегодня в серединке-посерединке. Может, и нет – обернуться-то нельзя. Первой трудно быть – все за тобой прячутся. Однажды четвёртой была. Понравилось, но не всё – ответственность большая. Волновалась, хорошо ли иду, – серединка лучше. Расслабиться можно. Они не надо мной потешаются, я поняла. Если-таки надо мной – я не обижаюсь. Забавная она, как баламут. Чирира. Спина рябая… Сильно уже загорела. Капелька-капелька. Арану в капельке увидеть можно, если приглядеться. Она из капельки в капельку перетекает, по цепочке. А как проверишь? Дождь – её излюбленное время, она дождём наведывается. Кажется, капельки в воздухе растаять могут – идёшь под дождём и не мокнешь, у меня много раз было. Вокруг человека они испаряются. Это аумой называется. А крупные капли падают, но летят быстро – за ними не уследишь. Если же каплю поймал – её она покидает – и ищи потом… Каплю и не поймаешь, это один обман, они увёртливые. В реках она тоже живёт, но с этим сложно. Реку же с собой не заберёшь. Река длинная – в каком месте искать? Если по течению двигаться, то к морю придёшь, так говорят, не знаю. Реки по кругу не текут почему-то. А я представляю как озеро, а вокруг озера река, и я по ней плыву. Снова одно замечательное место проплываю, заводь одну. Я при встрече с Араной не знаю, как повела бы. Может, и отвернулась и убежала, никуда не глядя. Или же к ней пошла, себя забыв. Сложно, наперёд не угадаешь. А вдруг она и среди лугов бывает, и пока мы будем шагать с закрытыми глазами… Нет, не верю. И думать об этом нечего. Она поодиночке является, и больше взрослым. Среди нас и они есть, но они играют и несерьёзные. Слышала однажды, подслушала, что Арокаравы её ищут и трубным звуком зовут, и в воду затем шагают. Звучит таинственно. Зачем им она? Я иначе её представляю, она с Ухурагой близка. Её не предугадаешь, но она придёт обязательно. Но она реже приходит, для неё созреть надо. Я поэтому с ос и начать хочу. Она смелость поощряет. Кто же за мной идёт? Как бы это узнать, не оборачиваясь… Пяну она со всеми исполнила, голос недетский. Молодая или очень-очень молодая? Уже не там ладонь, перемещается. Что она обо мне думает? Любят взрослые это… Поскорее бы самой повзрослее быть, можно будет и на закате ноготки увидеть. А с лючиками сколько свободы будет… Повсюду – и кревелы носить можно, и гулять всё время, и по лесу бродить. И уже самостоятельная, по собственным тропинкам, сама. Сколько самого-самого лучшего, что ещё не пришло, сразу возникнет. Но это ещё потом… Долго ещё ходить будем? Уже пора. С нетерпением жду. Как аяна…

…Всё, идём. Главное, не споткнуться. Мы с Ахариной легко в шаг шагаем, давно научились. Ей шаг меньше нужен – ноги-то длинные. Станет стройная как Эфиопия. Мы друг дружке доверяем, ещё ни разу не оступались. Хорошая у задней ладонь, ничего сквозь неё не видно. Я глаза на всякий случай закрыла, я честная. Тихо стало, больше никто не смеётся. Если что произойдёт, последний сообщит. Всё хорошо будет, я знаю. С нами и взрослых много. Не наступить бы на кого… Пуговка не обидится, а муравьёв жалко. Глядите сами, видите же, что я не вижу. Беспомощные мы… Закрыли глаза – и потерялись. Солнце пока слева. Греет слева. Мы не поворачивали ещё. Повороты всегда неожиданно начинаются, решит один пошалить, и по цепочке… Какое сейчас то облако? Может, уже на кота похоже, с двумя хвостами. Я одного встречала – он ими попеременно махал. Второй длиннее был. Я иногда думаю, что не все глаза закрывают. Многие в щёлочку между пальцев подглядывают. Я не такая. Ух! Остановились. Упал кто-то. Ждём.

– Ахарина, ты как?

– Где-то далеко упал.

– Я поняла. Ждём…

Снова пошли. Помню, однажды долго-долго шли, и никуда не ушли, кругами ходили. А в другие разы далеко оказались, почти до границы леса дошли. От передних всё зависит, какая у них смекалка. Я когда четвёртой шла, немножко влияла. Ахарины не было, были другие. Самой главной вторая была. Задорница, змеёю вела. Незабываемо, никогда не забуду… Она мне цветы в волосы вплетает одной рукой! Спасибо. Что за цветы, не знаю. Я бы не смогла. Молодец какая…

– Спасибо.

– Нравится?

– Да.

– Я рада. Я ещё вплету, можно?

– Можно.

Когда глаза откроем, я в цветах окажусь. Удивятся, я думаю. Зачем смеялись? Я знаю, что не надо мной, но это над кем-то. Не надо смеяться, все одинаковые… Спина у Ахарины забавная. Но я же не смеюсь. Где она так загорела? Ох, сколько цветов уже вплела. Мы среди цветов идём. До колен мне, даже повыше. Она не очень высокая, а руки длинные. Не моего склада, у меня наоборот немного. Я высокой вырасту, выше мамы. А Ахарина ещё выше, она очень стройная. Будет. А осы по спине больше не ходят, как теснее встали, их уже нет. Осы рисунки любят, поэтому к цветам летят. Чем красивее цветок, тем сильнее он им нравится. Они о нём всё знают – и цвет, и запах, и всё-всё, летают над полем и ищут, какой вкуснее, выбирают. Кто быстрее… Умные осы с моей спины смотрят, чтобы даром на полёт силы не тратить. Я как ходячая башня над полем. Я думаю… Кто-то прожужжал, может, и слепень. Я не боюсь. Ещё раз, обратно полетел. Чего это он? На лугу своя жизнь, их не поймёшь. Всюду-всюду своя. У меня тоже. Она ладонь у меня с глаз убрала. Зачем это? Я не смотрю. Что-то задумала. Может, у неё глаза открыты? Цепочка распасться может, не надо. Сказать? Касается. Прикасается, попутно что-то делая. Так можно. Не знаю, чего ждать, загадка. А может быть, что она айна? Лица же не видят, а если и увидят – как поймут? Если кто встречал разве… Цветы выше стали, незначительно, но выше, влажного больше встречается. Удаляемся. Пока шли, луг до горизонта был, он очень протяжённый. Я его знаю, но далеко не весь. В разных местах и цветы разные, и травы, и злаки. Часто и сорняки встречаются, и марянки. Ежели передние хорошо луг знают, они поймут, куда идём. Я в серединке, куда придём, туда и надо. Ооо… Это плетение из янок, она сплела на глаза мне! Замечательно как! Теперь точно ничего не видно. А ладонь на плечо положила. Хорошая у неё ладонь, мне нравится. А я Ахарине никогда подарков не делала. Нужно учиться, удивлю её в следующий раз. Я вторую руку освобождаю, чтобы балансировать в случае чего. Вдруг по мосту пойдём? Заранее не знаешь, чем пригодится. А она ей что-то делает. Себе сбор собирает, я думаю. Или букет. Решила, пока по полю гуляем, запастись. А мне бы и мыслей не пришло. Что значит взрослая… Сто вещей сделает, пока я кукушкой кукую. Учись, Карна, как время не упускать. Буду, обещаю. Буду вслепую ходить и учиться – с открытыми каждая может. Кто луг знает, всё-всё на нём найти может, тысячу чудес. Осы знают. Если бы она по секрету сказала, а я бы поняла. Можно же и ночью всё собирать, совсем одна. Я ночью не боюсь, ночью лучше, только оденешься тепло и гуляешь. Вырасту, и стану и ночами гулять. И Ашутру повстречаю, и никому не скажу. И Ашутра никому не расскажет, я уверена, он тайны хранить умеет. С ним и подружиться можно… Я ещё не знаю, во что он играть любит, он мне сообщит и мы поиграем. Взрослые играть разучаются иногда. Я не разучусь.

…Поворачивать стали. Видимо, решили назад с закрытыми глазами пойти. Не уверена. Так уж и быть, идём так идём. Долго шли, одну четвёртую это точно. Водички бы попить. Ручьёв не слышно – где вы, ручейки? Поле с речкой граничит, она изменчивая, глубокая. Могли бы все вместе и покупаться, и позагорать. Хочу к речке. Сейчас закончим, и прямиком пойдём с Ахариной. Попутчицу мою попросим, она с нами погуляет. Истории порасскажет. Чем взрослые от детей отличаются? Будем выяснять. То, что они по облакам гуляют, это ещё не всё. Больше, мне кажется, другого. Не понимаю ещё. Это, я думаю, внутри. Я спрошу. А почему они с нами играют – я думаю, им интересно. Не может быть скучной игра, играть хорошо. Здорово. Задние запели. Впервые эту песню слышу. Мы скачем, скачем на коне, мы скачем-скачем по Луне, и видим-видим пароход, через пески он к нам плывёт. На пароходе том звезда, на пароходе том она – на Ааандромеду похожая, далёёкая и пригожая… Что в голову взбредёт, то и поют. Как мне подпевать? Когда припев вернётся, попробую. Я петь люблю. Бабушка лучше всех поёт, она все-все песни знает. И не повторяется никогда, каждое утро с новой песни начинает. А рисует как… Ни у кого такой бабушки нет. Я ей горжусь. Она когда печенье печёт, меня помогать приглашает. Мы особое заговоренье исполняем, чтобы вкуснее получалось. У неё всё чудесно получается, к чему бы ни прикоснулась. Как она говорит, катушки-барашки. Бабушка мои мысли читать умеет, она мне много раз читала. Это умение только ей одной под силу, мама так не может. Оно и понятно – мама ещё совсем девочкой была, когда бабушка трижды за год Ухурагу встретила. Это не со всякой приключиться может, а лишь с самой понятливой. Говорит, они о поэтах разговорились – Ухурагу поэзию любит. И ему понравилась бабушкина, и он наградил её умением мысли читать. Я ей верю – она и будущее предсказывать умеет. Иногда и ошибается, но много раз верно было. Я уж и не удивляюсь. Она по птицам ориентируется – объясняла раз, а я не поняла. Говорит, ещё рановато. Что-то в полёте птиц уловить нужно – и будущее приоткроется. Лучше, если сам Ухурагу объяснит, на примерах. Я с тех пор внимательнее стала – говорит, кругом смотришь, по всему что позади и впереди, и сверху, и снизу – всё видишь. Я ещё не научилась, но я учиться буду. Трудно одновременно всё видеть – все обычно лишь вперёд смотрят, а ещё и назад не умеют. Я в фантазии уже научилась, нынче наяву учусь. Бабушке оборачиваться не надо, она и так всё знает. Самая лучшая она, самая. Я рада, что она моя бабушка.

Остановились. Пора глаза открывать. Ох! Мир чудесный, снова видим мы друг друга! Вот она какая, моя благодетельница.

– Хорошая Арокарава была.

– Да, мне очень понравилась.

– Поцелуемся? – поцеловались. – Пойдёшь с нами к речке? Ахарина, ты пойдёшь?

– Я гулять.

– Может, вдвоём?

– Меня Карна зовут.

– А меня Ситиль.

– За руку пойдём?

– За руку. Можно за две.

– За две. Две и четыре.

– Давай, на одной ноге!

– Давай.

– Давай ту песню петь.

– Угу.

Мы едем-едем по Луне, мы едем-едем на коне, и видим-видим пароход, сквозь грунты лунные плывёт… На Ааандромеду похожая, как Ааафросинья пригожая…

…Запыхались. Тяжело. Изо всех сил бежала. Уф. Быстрая как лань.

– Проворная ты. Уф.

– Пошли. Плаваешь?

– Немного. Сейчас. Давно наперегонки не бегала. Неделю. Сейчас. Ух. Пошли. Нырять будем?

– Будем. Ты первая. На счёт три. Раз. Два… Три!

Талия

И всегда так. Вся в подпалинах остаюсь. Как прыщи от ветрянки. Краснею гуще плюща. Со стороны подбиралась, думала, не заметит – как же. Обнаружили меня. Ничего мы не знаем, а я-то… Планомерности. По положению Ио… Это ж надо – два часа потратила! Сеть раскинула, невод забросила. Взяла на поруки. Парилку организовала. И вот – исход, ни понимания, ни объяснения. Помешательства на туманностях. Ветер дул, и всё. Ручаюсь, что и завтра всё повторится.

Подводила, говорила. Ближе уж и подойти не могла. Ну о чём он думает? Не о числах же Мерсенна. Где я тебя такого откопала? А какие надежды подавал. И начал уверенно, сразу куда полез, шельма. И нет бы подсуетиться, в джунгли направиться – сразу к кодексу Дренегара перешёл. Ну откуда он на мою голову свалился? Размазня. А Плития уже четыре раза поцеловалась. А то и больше. Неровен час, в книжную пошлёпаешь, в книги углубишься. Мы что, на соревнованиях? Пойду успокаиваться. Воды напьюсь.

У-ууу. Потянулись. Носом, носом. А нос горбатый. Мой нос курнос. Правая ноздря. Я в основном правой дышу, левая заложена. Можем на ней поиграть. Хочешь? Я пошутила. Я тебя не пущу. Моя. Да и пальцы у тебя не те, не хватит их. Деревянные. Пальцы как змеи быть должны.

…Прочитай Силиару. Если и есть место, в котором всё описано, так это она. Усомнишься в Дренегаре своём. Пылинки с него сдуваешь. Триста лет уже как устарел. А она семнадцать столетий действенна. С чего описание женщины начинается? С улицы. В одном её шаге, в одном взгляде вся сущность выражена. Это начало. Скольких мужчин она повстречает, и каждый о ней подумает, от всего отвлечётся и к ней обратится. И ни один не подойдёт. Её свобода нестеснённа. Если она его выберет – он узнает. И она шагает, вышагивает. Силиара с женских слов написана, впечатляюще. А то и сама она писала, это неизвестно. А переводы, сравни. В нашей книжной три перевода, и каждый самостоятелен, с другими несхож. А я за четвёртый возьмусь. Ещё давно решила, готовилась. Вот это место – моё любимое.