Дыхательные практики для оздоровления, релаксации, высвобождения подавленных эмоций и многого другого
Шрифт:
Глаза Михаила Строгова жгут саблей, раскаленной добела. Итак, когда же Жюль Верн проделал этот эксперимент?
Если бы хотели отметить ребенка печатью страдания и насилия, дать ему понять, что он попал к сумасшедшим, лучший способ доказать ему это, направив на него ослепляющие лампы.
Как готовится хорошая коррида? Как делают «хорошего» быка бешеным, пьяным от боли и ярости?
Целую неделю животное держат запертым в темноте. Затем его внезапно выпускают под ослепляющий свет арены. И тогда он нападает; надо, чтобы убивал.
Рычи,
Кричи, ребенок!
Слепой ли новорожденный? Ослепленный…
А что до слепых…
Теперь уши.
Глух ли новорожденный?
Не более чем слеп.
Когда он появляется на свет, он уже давно все слышит. В теле матери он узнает так много разных звуков! Скрип костей, урчание кишечника, и такой важный барабан, просто колдовской – сердце. И более грандиозная вещь, иногда как дуновение ветра, иногда как ураган, – «ее» дыхание. Затем – слово, «ее» голос, это единственный по тембру, модуляциям, настроению голос, с которым растет ребенок.
А шум окружающего мира!
Ребенок знает голос своего отца задолго до того, как встретит его. А все вместе – какой великолепный концерт!
Конечно, все это смягчено, ослаблено, притуплено околоплодными водами. Как грохочет этот мир, рожденный в волнах! Наши голоса, наши крики должны казаться несчастному младенцу тысячекратным раскатом грома. Кто помышляет говорить тихо в родильном отделении?
«Тужьтесь! Да тужьтесь же!»
Эти вопли должны очаровать ребенка.
Ах, несчастный ребенок, какое же это бедствие – родиться, в мгновение ока очутиться в океане нашего незнания, невольной жестокости! Может быть, твоя кожа, мой маленький, менее измучена?
Полноте, ведь младенец ничего не чувствует!
На самом деле ничего?
Чувствует ли что-нибудь эта боязливая кожица, которая не знает: друг или недруг к ней приближается, и начинает дрожать? Эта кожа, которая не знала ничего, кроме нежности и ласки прикосновений слизистых оболочек, что она встретит? Гигиенические салфетки, грубые ткани, а иногда даже щетку! О, терновый венец! Новорожденный малыш попадает прямо-таки на острые шипы. Вот он и кричит. А мы хохочем во все горло. При виде таких страданий хочется крикнуть: «Хватит! Достаточно!»
Да, ад действительно существует. Это не сказка…
И там горит настоящий огонь.
Но этот ад не на исходе жизни, в загробном мире, он здесь, в начале пути.
Это та мука, на которую, сами того не желая, мы обрекаем ребенка, но это те шипы, тот огонь, который мы зажигаем между собой и невинным младенцем.
Ну это-то, наконец, все, конец всем пыткам?
Нет, нет, этот огонь, обжигающий кожу и глаза, проникает внутрь и жалит ребенка изнутри. Да, еще худшим является ожог воздухом легких.
Это то же самое, что в первый раз затянуться сигаретой, вдохнуть дым.
О, эта икота, эти глаза, часто полные слез, красное лицо, исступленный кашель!
Но настолько более жесток ожог, насколько более ново и оскорбительно – проникновение воздуха внутрь! Да, этот ожог превосходит по ужасу все остальные пытки. В ребенке все сжимается, все протестует, все отвергает. И за этим следует крик! Первый крик – это «нет»!
Это потрясение человека, которого убивают, насилуют, это страстный, пылкий отказ от того, что на самом деле является жизнью!
Ну наконец-то все, не правда ли?
Увы, нет!
Ребенок рождается, его хватают за ногу и принуждают висеть вниз головой.
Маленькое тельце действительно очень скользкое, все покрыто белой густой смазкой.
Он может выскользнуть из рук и упасть. До некоторой степени такой захват хорош. Хорош… для нас. Но находит ли приятным сам ребенок качаться вниз головой?
Без сомнения, он испытывает головокружение. В дальнейшем – это тревога, приходящая к нам вместе с кошмарами, где лифт пробивает потолок, с внезапными спусками с высоты шестого этажа, мерзкими падениями, когда кажется, что пол уходит из-под ног.
Все головокружения, все страхи в этом плане имеют одну метку: рождение. Это один из простейших механизмов. Но чтобы лучше его понять, нужно вернуться назад, в материнское лоно, проследить все злоключения маленькой спинки. Воистину, сила – «в почках», страх – «между лопаток». Мои состояния души – это фактически «состояния моей спины»!
В материнском лоне существование ребенка имело два этапа, два сезона, противостоящих друг другу, как зима лету.
Сначала это был «золотой возраст».
Эмбрион, маленький росток, неподвижный, но непрерывно делящийся, который в один прекрасный день становится плодом. Растение превратилось в животное: его поглощает движение, которое усиливается от центра туловища к периферии. Деревцо машет ветвями; плод двигается и наслаждается этим. Пьянящая свобода.
Да, это золотой возраст: маленькое существо не имеет веса, не имеет никаких преград, его носят воды и дают ему свободу птиц, живость рыб. Его королевство не имеет границ и не имеет преград его свобода: в течение первой половины беременности яйцо (мембраны, окружающие ребенка, воды, в которых он плавает) растет быстрее самого малыша.
Ребенку хорошо развиваться, благоденствовать: его империя развивается быстрее.
Если и коснется он слегка границ, то кажется, что они тут же до бесконечности отодвигаются.
У нас есть изображение счастливцев этого возраста: на их лицах выражение безмятежности и восторга.
Увы, отчего же все в один день должно превратиться в свою противоположность!
Даже будучи принцем, даже в глубине пещеры не ускользнешь от закона. Проклятый всемирный маятник! Во второй половине беременности все меняется: ребенок начинает расти быстрее, чем содержащее его яйцо. Он встречает стены. Он о них бьется. Вселенная захлопывается и снимает свою добычу. Где вы, солнечные дни юности, сумасшедшая легкость и свобода!