Дыра
Шрифт:
Ему стало мерзко, но помочь Салли со сдачей жилья, хоть и за гроши, он был обязан, он любил ее и пришлось идти на жертвы.
Сэм вспоминал, как отмокает желтая субстанция под воздействием средства от жира, превращаясь в нечто еще более мерзкое, липкое. Как большой кусок в последствии отлетел ему на волосы и словно вмазался по самую кожу.
Парня передернуло, и передернуло его не от жира, он вспомнил ванну, капающий кран и гнилые стены, обугленный угол, там горел водонагреватель. Ванная напоминала ему сцену из фильма ужасов, не хватало только трупа и тараканов.
И
Сэм морщился, как и любому нормальному человеку, ему неприятно было убирать чужое дерьмо. Он в очередной раз убедился в том, что есть люди, которые нихера не умеют в этой жизни, даже элементарных бытовых вещей, например, помыть посуду и вымыть руки.
Его удивляло такое отношение к своему быту и жизни. Сэм негодовал и ненавидел этих грязных свиней из-за их неряшливости. Он представить не мог, как они занимаются сексом в такой грязи, дрочат или едят своими руками, которыми возились в паху. Наверняка кто-нибудь из таких работает в общепите или в магазине.
И теперь ему приходилось оттирать эти помои вместе с Салли. Но это цветочки – в закутке, в саду оставался засранный сарай набитый доверху мусором. Два дня потребовалось Сэму запихнуть всю сырую и прогнившую дребедень в мешки, которые просто трещали под натиском груза. Таких мешков собралось тридцать штук, а самой мерзкой находкой стал разбухший детский подгузник. Сэм аккуратно его поднял и опустил в пакет, словно бомбу.
Два дня Сэм провел на корточках, в пыли, паутине и жиру. Затем последовали пятнадцать слоев обоев на стенах в коридоре, а затем вся остальная работа показалась не такой страшной.
Реально страшным делом было лезть в подвал. Сэм боялся, что обнаружит там что-нибудь мерзкое или опасное, но не нашел там ничего кроме двух банок тухлый огурцов.
Когда весь этот ужас клининговой службы кончился, Салли, спустя буквально несколько дней, прислала ему фотографии сгоревшего дома и ее квартиры в нем, то, что от той осталось. Всё началось с квартиры алкоголички соседки, которая варила спирт и ночью дом вспыхнул. Крыша запылала как солома и за какие-то минуты все выгорело.
Сэм немного побродил по пеплу, взглянул на расплавленную пластиковую панель на стене, затем заглянул в дыру в потолке и увидел облака, потом тихо и тяжело вздохнул и решил забыть весь этот кошмар, но у него не вышло.
Время прошло и не обошлось без эксцессов. Весь мир вокруг стал для Сэма каким-то колючим и враждебным. Он дрался, его преследовали и угрожали, он тот дал отпор. Почему люди стали его так уважать, когда он разбил лицо угрожавшему? Ответ прост – парни любят бои и любят победителей, любят тогда ты бьешь кому-то морду, любят и всё тут.
И так весь мир утонул в насилии. Убийства потоком лились с экранов телевизора, видеоигр, книг. Всё было пропитано ненавистью и насилием.
Смерть перестала будоражить и пугать, она ходила рядом, выпрыгивала из смартфонов прямо в рот и ее с аппетитом съедали. Жизнь виртуальная, информационная переставала быть симулякром и уже не отличалась он повседневности. Насилие уже перевалило за возможную максимальную величину на один квадратный километр.
В пути домой Сэму позвонила девушка. Парень включил громкую связь и немного поболтал с ней о том, о сём. И когда он закрыл глаза, спустя пару часов дождь разбудил его. Это был не просто дождь – это был настоящий ливень!
Град молотил по крыше и окнам, шум стоял, как у водопада, весь мир вокруг гудел от воды. В такие моменты хочется сказать, что небо рухнуло.
Дом Сэма постоянно подтапливало из-за нерабочей ливневки напротив, по крайней мере, из нее точно не вылезет никакой клоун, что было единственным существенным плюсом.
Вода бежала от самого поворота, от магазина "Большой Боб" и собиралась в низине, топя дорогу, смывая всю грязь с обочины и унося ее вниз по дороге. Сэм любил шум дождя, особенно спать под него, но это бы слишком сильный шум, тревожный. Словно что-то приближалось к их городку – большая грозовая туча.
У Сэма все еще болела щека после драки и ныла костяшка, небольшой синяк над глазом превратился в чуть желтый. Он поднялся и сонный побрел в туалет, закрыл окно, в которое дул ветер, приоткрыл жалюзи и увидел стену воды, лужи в саду.
Происходящее вокруг ему напоминало потоп, как пару лет назад во время хорошего такого ливня. Но вода на этот раз быстро уходила и через несколько часов вся сошла бы к реке.
Сэм вздохнул и ощутил прохладу, влагу. Слышался гром, сверкала молния. Окно в кухне захлопнулось и заболела голова, парень почувствовал усталость и сонливость, и после тяжелой смены он явно не восстановился. Еще он устал от этого чувства жизни в аквариуме, чувства застывшей жизни и ощущения себя со стороны.
Отца не было дома, Сэм зашёл в зал, но там было пусто, стоял лишь шум с улицы и ветер гулял через открытое окно.
– Люблю спать под шум дождя, – сказал сам себе Сэм и вновь лёг спать, – так-то лучше.
Около четырёх часов его разбудил будильник, Сэм покорно поднялся, и зевнул. Голова его всё ещё трещала, и он чувствовал себя отвратно, ощутил неприятный вкус во рту.
На тумбочке лежал наполовину прочитанный томик "Бесполезного человека" какого-то американского автора. Ещё одна ночная смена перед выходными, и он наконец-то закончит свою начатую картину маслом, как он думал.
Он рисовал подсолнухи, и всё откладывал и откладывал ее на потом, под настроение, а рисовал он исключительно под плохое настроение, искусство было для него, как избавление от депрессии, отдушина. Без депрессии в этом городке никто не жил, если ты истинно радовался жизни в этом отравленном воздухе, среди мусора и развалин – ты умалишенный, псих, как и все вокруг, а значит вполне нормальный человек и ненормальный в тоже время.
Моралью городка не запрещалось пить алкоголь. Пивные открывались на каждом шагу. Пей и не думай о завтрашнем дне, мальчик, все для тебя.