Дырка для ордена
Шрифт:
А проникновение в подсознание дает ключ к нравственным характеристикам личности. И тогда можно определить, какой же путь изберет данный человек для реализации своих способностей, пианиста или все-таки карманника.
Но и это было только, как говорится, «подходом к снаряду». В идеале методика Максима позволяла построить фактически полную психомодель конкретного человека и определить, на что он способен в обычных условиях, в идеале или никогда.
Что нужно сделать, чтобы он проявил свои лучшие или худшие качества, какую работу ему доверить можно и нужно, а от какой его (или работу от него) необходимо
Ляхов понял сразу. Он ведь не просто был умным человеком, он и сам занимался психиатрией и психологией, пусть и недолго, и не слишком профессионально.
– Слушай, брат, если не шутишь, конечно, ты ведь это.. Ты ведь, кроме всего прочего, оружие изобрел. Изощренное и опасное. Не знаю, насколько детально оно у тебя проработано, но в идеале..
– Так ведь и я об этом же! – горячо воскликнул Максим. – Как только кое-что стало получаться, я первым делом именно об этом и подумал.
Ну, ладно, вначале предполагалось просто профпригодность наших слушателей к предлагаемой работе определять, программы обучения в процессе корректировать, но потом-то до меня дошло!
Я ведь смогу находить не только положительные качества, но и негативные, преступные и вычислить, как ими воспользоваться. Играть на глубинных чертах личности. Того шантажировать, того сделать своим слугой, другого – наемным убийцей.. Ну и так далее. С женщинами, опять же, кое-что узнав, поступать как заблагорассудится..
– А что, с женщинами у тебя проблемы? – подпустил Ляхов коварный вопрос.
– Да при чем тут это, – возмутился Максим. – Я в широком смысле. У одной служебные секреты выманить, другую на панель послать, третью..
– Достаточно. Я все понял. И что же ты такое про меня узнал, что решил пооткровенничать? Впервые, надеюсь?
– Вот именно, что впервые. До этого не с кем было. Я из наших курсантов уже с полсотни проверил. Не то.. Нет, ребята в массе хорошие, критерии отбора в академии на уровне, но – не то. В моем понимании. А вот тебя увидел – и удивился..
В волнении Максим налил себе еще рюмку и залпом выпил, не озаботившись предложить собутыльнику. Нервно глотнул остывший кофе.
– Тесты мои, конечно, ты грамотно обошел. Но детекторы все равно не все вычислил. Однако и там, где ты соврал, грубо говоря, результат все равно в твою пользу.
Характер есть характер. С таким, даже ради высокой цели, ребенка ногой пнуть ты не сумеешь или у слепого нищего копеечку из шапки украсть.
Почему я и удивился, как это ты в спецназе десять лет продержался, знаю, что это за служба.
Второе – образование у тебя, судя по схемам, гораздо серьезнее, чем ты утверждаешь. Гораздо больше зон мозга у тебя задействовано, чем требуется по легенде.
– Что, и это можно определить?
– Я же сказал – все можно. У меня ведь экспериментальный материал большой наработан. Есть с чем сравнивать. Все, тобой названное, подтверждается. Но еще должно быть минимум одно высшее образование, какое-то очень специфическое, требующее не только усилий памяти и интеллекта, но и солидных моторных навыков. Инженер-механик, художник, скульптор – нет?
Проницательность Максима или способности его машинки Ляхова почти убедили. Но все же недоработка есть. В машине или в натуре самого Максима. Ему просто не пришло в голову, что объект исследования тоже может быть врачом, в том числе и военно-полевым хирургом. Которому тонкая моторика очень даже требуется.
– Про моторные навыки правильно. Но ты невнимателен. А также находишься в плену стереотипов. Специалист-диверсант, кроме огромного информационного багажа, должен очень много уметь делать руками: мины из подручных средств, ловушки всякие, сборка – разборка – ремонт оружия и прочая, и прочая, и прочая.. Куда там штатскому инженеру.
– Согласен, уже два-ноль в твою пользу. Учту в дальнейшем, – поднял руки Максим. – И – последнее, не по значению, а по времени вывода. Не хочешь – не отвечай, но.. Мне показалось, что на тебя возложена.. нет, не так, должна быть возложена некая высокая миссия..
Доктор на глазах проваливался в пучину тяжелого опьянения, но все еще карабкался, бултыхался, старался удержаться наверху и выяснить то, что считал очень для себя важным.
– О чем ты, брат? Какая миссия? Я сумел выжить там, где выжить почти невозможно, вот и вся миссия. Просто ты неверно трактуешь данные. Толстой мечтал научить жить человечество, я – выжить лично. Всего-то и сходства, что для меня и него это была равнозначная по эмоциональному накалу задача..
– Во! Эт-то ты верно сказал, – выговорил Максим и облегченно упал головой на стол.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Новая жизнь увлекала Вадима все больше. Потому, что она стала совсем другой. Это трудно передать словами, это нужно ощущать – слишком сложный комплекс событий, эмоций, мыслей, встреч, слов..
И быстрота происшедших изменений тоже имела значение. Словно перевели железнодорожную стрелку, и жизнь, как поезд, покатилась совсем по другим рельсам, и все вокруг стало другое – от пейзажа за окнами до стука колес на стыках.
Что у него было совсем недавно? Служба командира подразделения, пусть и медицинского, круглосуточно, плюс прием пациентов с восьми до двенадцати и еще раз с семнадцати и до двадцати. А если нужно – и это тоже в любое время, стоит кому-нибудь прищемить палец или обожраться холодной картошкой во время кухонного наряда.
В виде компенсации – сравнительно приличная зарплата, ощущение некоторой собственной значимости, быстро надоевшая экзотика Востока.
Главное же, что Ляхова терзало, – отсутствие перспектив. Когда тебе еще нет тридцати, а все уже прописано на годы вперед, когда знаешь, что как было, так и будет, все возможные диагнозы заранее известны и собственные действия тоже, предопределенные железными принципами этапности медицинской помощи.
Больных и раненых со сроками выздоровления в пределах недели лечишь сам, всех прочих эвакуируешь в медсанбат или сразу в профильный госпиталь, в зависимости от тяжести случая.
Ожидаемая вершина карьеры – старший ординатор или начальник отделения в приличном, желательно столичном армейском или окружном госпитале, и отставка в чине полковника. Если, конечно, заблаговременно не уйти на вольные хлеба.
И вдруг все изменилось чудеснейшим образом. Если сейчас он идет по улице в форме, на него оглядываются молодые офицеры и приятные во всех отношениях девушки и молодые дамы.