Дыши глубже
Шрифт:
— Убивай, — хриплю на ушко, продолжаю двигаться в ее попке, — ты просто огонь, и так убиваешь меня, — она расслбаляется, и двигается в такт мне, — не больно?
— Чуть….
Нахожу ее клитор и начинаю массировать круговыми движениями. Я тону в наслаждении, теряю голову. Беру за юедра, сильнее тяну к себе, вколочиваюсь в ее нежную попку, нежными не глубокими движениями, взлетаю в миг, кончаю, изливаюсь в ее попку, когда чувствую как она прижимает мой член попкой, издавая громкий стон, разрываясь в оргазме. Слазию с нее,
— Я с тобой летаю…….
— Я не думала, что от этого можно получать удовольствие, но все равно убью тебя, когда отдышусь.
— Хорошо, убивай….- смеюсь, — пошли, идти сможе8шь или нести?
— Куда?
— В душ, — наклоняюсь, целую ее лицо весьде.
— Я сама пойду, ыммм…. без тебя, — полднимается идет в душ.
Я расслабленно валяюсь, пока она не выходит с душа. Иду к ней.
— Все хорошо? Ничего не болит?
— Ничего не болит, — целует в губы, — я оденусь и займусь голубцами, пока ты примешь душ.
— Хорошо, я тебе помогу немного, потом в душ, — накидываю штаны, иду в душ мою руки и на кухню, пока она одевается, я успеваю перекрутить мясо в фарш.
Она кипятит воду и обдает кипятком капусту, впервые вижу как делают голубцы.
Десять минут и лисьтя капусты лежат на подносе.
— Я в душ, крути уже свои голубцы без меня, — целую и ухожу.
Какого же мое удивление, когда я выхожу из душа и вижу, что она делает. А именно, в маленькие листья капусты ложет фарш, чуть прикручивает и в рот, жует с закрытыми глазами, рис хрустит под зубами. Я не верю свои глазам! Она ест сырой фарш? В капусте?
Не сдерживаюсь, когда она повторяет, сколько она уже съела сырого фарша?
Подлетаю к ней, она перестает жевать, замирает.
Хватаю мусорное ведро, подношу к ее лицу:
— Выплюни! — мотает голову в стороны, не жует и не глотает, и не отвечает, потому что рот полный, — Амаля там сырое мясо, сырой рис, выплюни! Это вредно, сырой фарш! Как ты можешь такое есть? Выплюни!
Она смотрит в глаза и глотает.
Глава 18
АМАЛЯ
— Не выплюну! Алекс, это так вкусно, попробуй! — делаю ему тоже, маленький совсем лист капусты, немного фарша и вуаля! Обалденно вкусно! Тяну к его рту.
— Ты что делаешь? Даже и не думаю пробовать, — он отходит назад, ставит на пол мусорное ведро, — и ты не станешь, ты не понимаешь как это вредно! шас подожди, — подходит к холодильнику, открывает, что то там ищет, — вот, слава Богу дома етсь, — чеснок? да, он чистит его, — ты должна это съесть!
— Что? Чеснок? Я должна есть чеснок?
— Да. Он уьбет в твоем желудке все вредные…эти….которые бывают в сыром мясе, — я встала и потихоньку отхожу назад.
— Я не стану есть чеснок! Сам ешь!
— Ты ела сырое мясо, а не я. Так что ешь чеснок, — он идет ко мне, я уже уперлась в столещницу, идти
— Ты сума сошел Алекс! Убери от меня этот чеснок! — он умыляеться.
— Госопди, дай мне сил выжить эти восемь месяцев!
— Ты говоришь как старик, — смеюсь.
— Открой роти! Ну же, пожалуйста, ради наших малышей!
— И не подумаю! Не смей пихать это мне в рот!
Меня спасает звонок в дверь. Алекс разочерованно смотрит на меня.
— Иди открывай, — он голый, только с душа, завернуты только бедра в полотенце.
— Не пойду, я с полотенцем на голове, — я как вышла с душа только оделась, волосы не сушила.
— Полотенце на голове — лучще, чем полотенце только на бедрах, поверь, — опять звонок в дверь, что за нетерпимый гость? — иди, пока соседи не вышли.
— А кто там? — предчувствие какое то нехорошее.
— Откуда я знаю? Иди открой, я быстро оденусь.
Открываю дверь. Женщина средних лет, и мужчина. Стоят с пакетами в руках, они что пол рынка купили?
— Здравствуй, — говорит женщина.
— Здравствуйте.
— А вы кто? И что тут делаете? И где Алекс? — говорит женщина, толкает меня, освобождая для себя путь, проходит дальше.
— Здравствуй, — говорит уже мужчина, мило улыбаясь. Закрываю за ними дверь и иду следом.
— Мама! Папа! — Алекс выходит из комнаты, и обнимает женщину. Теперь понятно кто это такие, только мне от этого ни легче. От стыда я готова провалиться в сквозь землю! Первый раз встреча с ними должна была произойти с полотенцем на голове? Алекс накинул на себя домашние штаны и футболку, волос еще влажный, взьерошенный, но выглядит лучше меня. Он отходит от матери обнимает отца.
— Мы так соскучилсиь! Ты про нас совсем забыл, не приезжаешь, не звонишь, ну ладно, редко звонишь, чем таким ты занят? — возмущается женщина, и в этот момент я чувствую себя лишней в кургу их семьи.
Потихоньку, незаметно ныряю в спалню. Где все мои вещи еще стоят в пакетах. Снимаю полотенце, расечываю, не сущу. Сажусь на кровать.
Руки заледенели.
Что я тут делаю?
— Ты что тут делаешь? — Алекс заходит, хватает за руку тащит на кухню, где уже вовсю расположились его родители, — хотел вам представить Амалю. Амаля это моя мама — Антонина Федоровна, и папа — Анатолий Викторович.
— Рада знакомству, — дрожащим голосом произношу я, женщина улыбается.
— Я тоже, очень рада, — произносит его мама, — уверена ты не запомнила наши имена, поэтому можно теть Тоня, и дядя Толя, — мы улыбаемся.
— Очень приятно.
— И все таки, Алекс — кто эта милая девушка? — спрашивает его мама.
— Амаля, она….. моя…
— Я, мы…я помощница, мы работаем…….я работаю в компании Алекса
— Не помнится, чтобы ты знакомил нас со своими работниками, — все так же загодочно улыбаясь произносит его мама. Папа же сидит хмыкает.