Дышу тобой
Шрифт:
Но, разумеется, даже не двинулась с места. Ник бы не позволил, да и мне самой не хотелось покидать спальню в самый разгар нашего с Ником утра.
— Должно быть, я старею, Сань, — хрипло рассмеялся Ник, а я ощутила, как его пальцы растягивают мое тело, ласкают клитор, сжимают, двигаются в такт ударам наших сердец, — если ты в такой момент можешь думать о машине!
Я натуральным образом зарычала, хорошо, что в подушку. Потому что тут же из горла вырвался громкий стон. Я уже не могла контролировать себя. Ник заполучил
Твердая плоть погрузилась в мое тело, а крепкие руки подстроили мои бедра удобнее. Каждый толчок находил отклик в моем сердце. А Ник, зарывшись ртом в мои волосы на затылке, шептал хриплым, обожаемым мною голосом милые глупости.
Повернув голову, я смотрела на наши переплетенные в замок пальцы.
Крепкая ладонь мужа. И моя, которая казалась хрупкой из-за контраста со смуглой кожей пальцев Никона.
Подтянув наши переплетенные ладони ближе, прижалась ртом к бугрящимся венкам на руке Ника.
Щемящая нежность накатила волной. Я знала, что в руках моего Ника безопасно, что только он один способен чувствовать силу, счастье, увереность.
Мое тело зазвенело от наслаждения, разлетелось на крупицы в умелых руках любимого мужчины.
Ник прижал меня собой. Сквозь приятную негу удовольствия чувствовала, как мощное тело Ника накрывает оргазм. И муж следует за мной, наслаждаясь каждым мгновением, проведенным в нашей общей постели.
Приоткрыла глаза. Ник лежал на спине, так и не выпустив моей ладони из своей.
Он смотрел на меня, жадно, глубоко, в самую душу.
Дыхание все еще не вернулось в норму, и сил хватило лишь на то, чтобы сжать мужские пальцы и счастливо улыбнуться.
Люблю!
И я тебя!
Нам не нужны были слова. Мы прекрасно понимали друг друга. Принимали друг друга со всеми недостатками. Наслаждались каждым вздохом, каждым ударом сердца.
— Если они разбили мою тачку, то я лишу их карманных денег на целый год! — прошептала я, улыбаясь, точно блаженная.
Никон расхохотался, перетащил меня на свою грудь, отвел спутавшиеся волосы с лица.
— Не переживай, карманные деньги у них не скоро появятся, — подмигнул мне любимый. — Обожаю, когда ты смеешься, кстати.
И тут же на мои ребра обрушился шквал щекотки. А тишина в нашей спальне взорвалась от громкого звука моего хохота.
***
Эпилог. Часть 2
— Это все ты!
— Сама виновата!
— Ты первый начал!
— Рот закрой!
— Посмей только обозвать меня конопатой обезьяной! — пригрозила Устинья, глядя на брата грозно, но в то же время, с трудом скрывая смех.
За небольшой, ставшей за много лет привычной сценой, наблюдали родные и близкие семьи Вершинских. Родители близнецов улыбались, глядя на своих повзрослевших
Герман и Устинья не виделись почти год, а потому их встреча была настолько теплой, что даже родители оставили своих детей наедине. Близнецы, крепко обнявшись, замерли в центре просторного холла шикарного ресторана. Им не нужны были слова, чтобы передать, как брат и сестра соскучились друг по другу. Между ними всегда была близкая связь, способная возникнуть лишь у близнецов.
— Откуда такая гора мускулатуры? — улыбалась Тина, глядя на брата.
— А ты куда дела веснушки? — в свою очередь Герман предъявил претензию сестре.
Прошлым летом, как только детям Вершинских исполнилось по девятнадцать, они решили изменить свои жизни. И каждый пошел своим путем.
Герман мечтал строить мосты, небоскребы и прочие громадные сооружения. Мальчик упорхнул из семейного гнезда, решил пожить самостоятельно.
А Тина, унаследовав отцовские гены, изучала менеджмент. Но осталась жить с родителями. Ведь кто, если не отец, поведает все тонкости и хитрости управления огромными холдингами?
И вот, в день, когда родители близнецов отмечали юбилей со дня свадьбы, Герман появился в самый последний момент. И, если верить присутствию хрупкой девушки, застывшей за спиной парня, явился Герман Вершинский с сюрпризом.
***
Ариадна Шпиль была неудачницей. Ей не везло, никогда. Еще в школе у девочки все валилось из рук. Она была неуклюжа, неосторожна, рассеянна. У нее почти не было друзей. И девочка всегда выбирала одиночество и уединение. Ведь если никого нет рядом, то и навредить никому невозможно.
Так прошли первые восемнадцать лет ее жизни. Но в один прекрасный день все бесповоротно изменилось.
Ари Шпиль любила рисовать. Пожалуй, это было единственное занятие, которое у нее отлично получалось без происшествий. И каждую субботу девушка приходила к небольшому пруду, занимала место на деревянной скамейке, вынимала объемный блокнот из безразмерного рюкзака, упаковку рисовального угля и отправлялась в яркий мир фантазий.
Наброски и рисунки, рожденные под черным стержнем, оживали, радовали глаз. Ариадна раздавала свои рисунки, если они нравились прогуливающимся мимо парочкам. Однажды даже юной художнице заказали портрет. Молодой человек попросил изобразить свою спутницу, а потом даже заплатил, пусть Ари и считала, что ее «любительская мазня» не может иметь материальную ценность.
Но на вырученные деньги Ари купила уголь и бумагу. Ее рисунки становились все красивее, а желающих купить свой портрет у уличной художницы — с каждой субботой становилось все больше.