Дюна: Дом Коррино
Шрифт:
Мальчик заглянул внутрь и рассмеялся. Барон подскочил к посылке на своих подвесках. Наклонившись, он увидел лежавший в коробке мумифицированный труп Питера де Фриза, окруженный металлическими полосами, из-за которых было невозможно с помощью сканера определить, что находится в посылке. Тощее лицо можно было опознать безошибочно, хотя глаза и щеки ввалились, придав лицу сходство с голым черепом. На пергаментных губах извращенного ментата навеки остались красные пятна сока сафо.
— Кто это прислал? — взревел барон.
Теперь, когда опасность миновала, вперед бесстрашно выступил Раббан.
— Это подарок от ведьмы Мохиам.
Держа записку перед глазами, Раббан медленно произнес текст, словно прочитать даже пять слов было для него трудной задачей.
— «Не стоит недооценивать нас, барон».
Раббан скомкал бумажку и швырнул ее на пол.
— Они убили вашего ментата, дядя.
— Спасибо, что объяснил.
Барон согнул молдинги и с такой силой пнул ящик, что труп вывалился наружу. Второй удар пришелся по грудной клетке мертвеца. Теперь, в такое трудное время, когда позарез нужен умеющий плести интригу ментат, когда на карту поставлено само существование Дома Харконненов, этот мерзавец позволяет себе недопустимые вольности.
— Питер, как ты мог оказаться таким тупым, таким неуклюжим, что позволил себя убить?
Труп не отвечал.
С другой стороны, де Фриз начал уже изживать себя и свою полезность. Он, без сомнения, был адекватным ментатом, хитрым и полным сложных ценных идей. Но в последнее время он пристрастился к сильнодействующим лекарствам, которые нарушали его восприятие действительности, причем начала проявляться склонность к излишней показной инициативе и самостоятельным действиям…
За следующим ментатом придется следить более тщательно. Барон знал, что тлейлаксы давно уже вырастили для него гхола, другую версию Питера де Фриза, обученного ментата, ставшего извращенным вследствие специального обусловливания. Генетические мудрецы знали, что рано или поздно барон выполнит свою угрозу и убьет де Фриза.
— Отправь послание на Тлейлаксу, — прорычал барон. — Пусть они, не мешкая, пришлют мне другого ментата.
~ ~ ~
Аристократ неизбежно противится исполнению своего последнего долга — отойти в сторону и кануть в Лету истории.
Император Шаддам объявил, что погребальный костер будет самым величественным за всю историю империи.
Тело леди Анирул, убранное в изящные одежды из китового меха и украшенное бесценными копиями самых дорогих ее украшений, покоилось на ложе из фрагментов зеленого хрусталя, похожих на изумрудные зубы дракона.
Шаддам стоял в изголовье костра, вглядываясь в океан человеческих лиц. Огромная масса людей собралась здесь со всех концов империи, чтобы отдать последний долг умершей супруге своего правителя. Скорбящий Шаддам был одет в церемониальную одежду приглушенных цветов, что создавало атмосферу сдержанного великолепия.
Разыгрывая печаль, Шаддам опустил голову. Пять дочерей стояли в первом ряду траурной толпы, рядом с помостом, на котором был установлен гроб. Дети непритворно скорбели по поводу утраты. Маленькая Руги плакала. Только Ирулан была холодна и сдержанна.
Зрелище похорон должно было задеть самые сентиментальные струны в сердцах присутствующих, но сам император не испытывал печали. Со временем ему все равно пришлось бы, так или иначе, устранить жену.
Стараясь сохранить величественный вид, Шаддам думал о своем, пока священники нараспев читали свои скучные молитвы и стихи из Оранжевой Католической Библии, выполняя ритуал более тягостный и торжественный, чем коронация императора или его бракосочетание с ведьмой из Бене Гессерит, чья главная преданность предназначалась вовсе не супругу, а Ордену. Но население ожидало церемонии и получало от этого зрелища привычное извращенное наслаждение.
Сейчас, зажатый в тиски враждебно настроенными Ландсраадом, Гильдией и ОСПЧТ, Шаддам не имел права нарушать правила. Формы должны быть соблюдены. Надо вести себя прилично. Эти оковы отбросят его на десятилетия назад.
Санкции, наложенные на Шаддама, горячо обсуждались за закрытыми дверями. На целых десять лет на деятельность императора будут наложены строгие ограничения, как то предписывает имперский закон. В течение этого срока Ландсраад, ОСПЧТ и Космическая Гильдия будут оказывать беспрецедентное влияние на политику и экономику всей империи.
Императора охватила злоба. Как ему хотелось снова изгнать Фенринга, чтобы наказать его за неудачу с амалем. Но как это сделать? Ведь, в конце концов, именно из-за ошибок самого императора — о которых не раз говорил и сам граф и которых можно было бы избежать, если бы он прислушался к советам Фенринга, — Шаддам понимал, что если у него и есть шанс восстановить свою власть в полном объеме, то использовать этот шанс он сможет только с помощью своего проницательного и умного друга. Но все равно Фенринга надо оставить на некоторое время на Арракисе, пусть знает свое место…
Священники наконец перестали гнусавить свои молитвы, и над собранием повисла пелена молчания. Заплакала Руги, и няня изо всех сил старалась ее утихомирить.
Придворный канцлер Ридондо и верховный иерарх ждали, когда Шаддам очнется от своих дум и скажет положенную по ритуалу речь. Предварительно написанное краткое выступление императора прочли и одобрили магистры Ландсраада, президент ОСПЧТ и первый легат Гильдии. Хотя слова были нейтральными, даже они застревали в горле Шаддама, оскорбляя его императорское величество.
Он говорил с приличествующей случаю скорбью, на какую оказался способен.
— У меня похитили мою возлюбленную супругу Анирул. Ее безвременная смерть оставит вечную рану на моем сердце, и мне остается только надеяться, что я смогу править империей со всем сочувствием и великодушием даже без мудрого совета и преданной любви моей леди.
Шаддам вскинул подбородок, и в его усталых зеленых глазах вспыхнул монарший гнев, так хорошо знакомый большинству его подданных.
— Мои следователи продолжат изучение обстоятельств ее насильственной смерти. Мы не успокоимся до тех пор, пока не поймаем преступника и не раскроем весь заговор. — Он вперил испепеляющий взор в поднятые к нему лица, словно мог с первого взгляда отыскать среди этого людского моря убийцу своей жены.