Дзен и искусство быть вампиром
Шрифт:
– Мне хорошо и без свечей, спасибо.
Я метнулась обратно к кровати и забила презервативы под подушку, готовя себя к тому, что я надеялась, было той самой позой, которую я только что принимала.
Алек появился с запотевшей бутылкой в одной руке, двумя бокалами в другой и многообещающей улыбкой.
– Вот ты где, моя богиня. Как соблазнительно ты выглядишь, хотя не думаешь, что ты немного слишком одета для такого случая? В конце концов, я принял неформальный стиль одежды, не считаешь, что тебе было бы правильно сделать то же самое?
– Несомненно.
Он нахмурился, переведя взгляд с бутылки и бокалов на меня.
– Я думал, возможно, мы сохраним его на потом, – сказал он, опуская их прежде, чем вдруг потянуть меня на ноги. – Я голоден, прекрасная Пия, и только ты можешь утолить мой голод.
Я бы бросила вызов любой женщине, которая будучи в моей обуви не растаяла бы от этих слов. И я таяла, по всему его телу, обвиснув на нем, слишком пораженная своей удачей, чтобы сделать что-нибудь еще. Руки Алека были повсюду, пока я прижалась неуклюжим поцелуем к его ключице, его рот энергично покусывал мою шею, и почему-то, мои руки нашли путь вниз к его члену, который перешел от бездействия в активное состояние в последние несколько секунд.
– Вот именно, моя дорогая, коснись меня, не стесняйся. Я для твоего наслаждения, как и ты для моего.
Его руки были на моей груди, спине, уговаривая мои бедра раскрыться так, что бы я могла оседлать его ноги, и он вонзился бы в меня, и его рот, жаркий как пламя, все время был на моей шее. Мои пальцы исследовали одинаково горячую плоть меж моих рук, заставляя изумляться, что такая обычная вещь, как кусочек кожи или ткани могла принести нам обоим так много удовольствия.
– Грехи святых, – простонал Алек, его бедра задвигались, когда я погладила его более смело. – Да, именно так, любовь моя. Ты сводишь меня с ума, Пия. Боюсь, я должен… должен…
И тогда он укусил меня, сильно укусил, когда достиг кульминации. Я на мгновение вздрогнула от боли, но он, должно быть, понял, что действовал чуточку слишком грубо с любовными укусами, боль которых ослабла почти тот час же. Его стон затих, когда он сжал меня крепче, его пальцы впились в мои руки, а бедра толкнулись еще три раза до того, как остановились.
– Во имя святых, женщина, – пробормотал он в мои волосы, когда ловко попятился со мной в сторону кровати. – Если бы я сказал, что у меня никогда ничего не было лучше этого, ты, вероятно, расхохоталась бы, но это правда. И теперь, дорогая Пия, ты должна позволить мне ответить взаимностью.
Я была странно ликующей и пустой одновременно. Это было, признавалась я самой себе, когда Алек осторожно стянул кремового цвета льняную блузку через мою голову, с некоторым количеством гордости, имевшейся во мне, так сказать, хорошей ручной работеъой, но тут была и явная нехватка в… ладно, отсутствие. Я гадала над своим недовольством, таким направлением развития событий, пока не поняла с ужасом, что Алек тащит мою, теперь уже испачканную юбку, вверх.
– Нет, я сама сделаю это. Это немного… ээ… мерзко. Почему бы тебе не забраться в постель, а я просто сбегаю в ванную и сниму ее, не создавая больше кутерьмы.
Глаза Алека были наполнены покаянной болью.
– Ты ранишь меня, дорогая. Но я понимаю твою точку зрения – я был несколько более возбужден, чем думал. Естественно, я возмещу тебе загубленную юбку. Позволь снять ее с тебя, и мы продолжим.
Смущение затопило меня, оставив мое лицо пылать.
– Знаешь, в этом, действительно, нет необходимости. Я просто…
– Это совершенно необходимо, уверяю тебя, – сказал он, с волчьей ухмылкой. – Я буду крайне наслаждаться, раздевая тебя.
Я хотела бы умереть прямо здесь на месте, но в равной степени, я хотела испытать все удовольствие, что обещали его глаза. Желание взяло верх над стыдом.
– Хорошо, но ты должен сначала погасить свет.
– Погасить свет? – Легкая хмурость появилась меж его бровей.
– Ты собираешься заставить меня сказать это, не так ли? Прекрасно. Я смогу выдержать немного больше унижения. Я не хочу, чтобы ты видел меня обнаженной, о'кей?
Он мельком глянул вниз на мои груди, на бесстыдных нахалок, едва сдерживаемых лифчиком.
– А. Я начинаю понимать. Ты стесняешься своего тела и думаешь, что я найду в нем изъян.
– Ладно, ты должен признать, что во мне есть много к чему придраться, – прямо сказала я, кивая в сторону света. – Если бы ты просто выключил его, я пошла бы сбросила юбку, и мы могли бы здесь продолжить.
К моему чрезвычайному и полному облегчению, он сделал, как я просила, его смех заполнил вдруг потемневшую комнату, когда он выключил свет. Шелест простыней последовал за: – Тебе нечего бояться, уверяю тебя, но если это заставит тебя почувствовать себя лучше, я удовлетворюсь пиром для других моих чувств.
Пока в ванной, так быстро как возможно, я сбрасывала остатки своей одежды, я осуществила еще одну быструю проверку всего, что было доступно, желая срочно почистить зубы и не сделать чего-то, что разрушило бы то, что, несомненно, собиралось стать лучшим вечером в моей жизни.
Алек хихикал, когда я вслепую нащупывала путь к постели, приостановившись и с минуту попрыгав на одной ноге, когда ударилась пальцем ноги о кроватную раму.
– Ты любительница подразнить, Пия Томасон. Но такое восхитительное поддразнивание, я не могу пожаловаться на твое решение довести меня до безумия от желания. А, вот ты где.
Он был теплым и мужественным, и в значительной степени соответствовал описанию любого воображаемого мужчины, которого я когда-либо представляла. Я скользнула в постель рядом с ним, скрестила пальцы, чтобы он не настаивал пощупать все мои пухлые места. Мужчинам нравятся груди – может быть, если я смогу удержать его интерес на них, он не обратит внимания на мой живот, бедра и насколько большим был мой зад.
– Что у нас здесь есть? Соски? Как очаровательно. – Прежде чем я смогла указать ему на соответствующие места, он погрузился в мою грудь, его руки пощипывал, трогали и вообще прямиком принялись за дело.