Дзен и искусство ухода за мотоциклом: исследование о ценностях
Шрифт:
Образец был аргументом в пользу того, что упразднение категорий и оценок уничтожит это лицемерие. Вместо того, чтобы описывать общие места, он описывал отдельную судьбу воображаемого студента, более или менее типичную для всех, кого можно найти в классах, — студента, полностью приспособленного для работы на оценку, а не на знание, которое, как предполагалось, оценка только представляет.
Такой студент, предполагал образец, пойдет в свой первый класс, получит первое задание и, возможно, выполнит его по привычке. Так же он может пойти и во второй, и в третий. Но в конце концов новизна учебы сотрется, и из-за того, что академическая жизнь — не единственная для этого студента, давление других обязательств
Поскольку же не будет оценок и перевода из одной категории в другую, он за это наказания не понесет. Последующие лекции, предполагающие выполнение задания, могут, тем не менее, оказаться немного труднее для понимания, и это осложнение, в свою очередь, может ослабить его интерес до такой степени, что следующее задание окажется довольно трудным и также будет брошено. И снова — никакого наказания.
Со временем его все более слабое понимание предмета лекций приведет ко все большим трудностям в классе. В конце концов, он увидит, что он не очень-то многому и учится; и перед лицом непрерывного давления внешних обстоятельств прекратит учиться, будет испытывать из-за этого чувство вины и вообще перестанет посещать занятия. И снова не понесет никакого наказания.
Но что же в действительности произошло? Студент безо всякой злой воли с чьей бы то ни было стороны просто сам взял и провалился. Хорошо! Так и должно было случиться. С самого начала он попал сюда не ради образования; в действительности ему здесь нечего делать. Большое количество денег и усилий сохранено, на нем нет клейма неудачи и прогула, преследующего всю оставшуюся жизнь. Не сожжено никаких мостов. Самая большая проблема студента — рабская ментальность, встроенная годами кнуто-пряничной системы оценок, ментальность мула, говорящая: «Если ты меня не отстегаешь, не буду работать.» Его не отстегали. Он не работал. И телега цивилизации, которую, как предполагалось, он обучен тянуть, просто скрипела себе дальше — немного медленнее без него.
Однако, это — трагедия только если допустить, что телегу цивилизации, «систему», тянут мулы. Такова обыденная, профессиональная, «привязанная к месту» точка зрения; отношение же Церкви не таково.
Отношение Церкви заключается в том, что цивилизация, или «система», или «общество», или как угодно ее назови, лучше всего обслуживается не мулами, а свободными людьми. Цель упразднения категорий и оценок — не наказать мулов, не избавиться от них, а создать среду, в которой мул может превратиться в свободного человека.
Гипотетический студент, все еще мул, немного подержится на плаву. Получит какое-нибудь другое образование, столь же ценное, как и то, которое бросил, — в том, что называется «трудной школой жизни». Вместо того, чтобы тратить деньги и время в качестве мула с высоким статусом, придется получить работу мула с низким статусом — может быть, механика. На самом деле, его подлинный статус повысится. Он будет делать вклад в перемены. Может, будет заниматься этим всю оставшуюся жизнь. Может, он нашел свой уровень. Но не стоит на это рассчитывать.
Со временем — через шесть месяцев; может, даже через пять лет — очень легко начнут происходить перемены. Тупая повседневная работа в мастерской станет удовлетворять его все меньше и меньше. Его творческая разумность, заглушенная слишком большим количеством теории и слишком развитой системой оценок в колледже, теперь пробудится от скуки мастерской. Тысячи часов утомительнейших механических проблем заставят его больше интересоваться конструкцией машины. Ему понравится конструировать машины самому. Он начнет думать, что мог бы заниматься чем-нибудь получше. Он попытается модифицировать несколько машин, добьется успеха, начнет искать еще
И поэтому он вернется в нашу школу без категорий и оценок — но с одним отличием. Он больше не будет замотивирован на оценки. Он будет замотивирован на знание. Чтобы учиться, ему не понадобятся внешние толкачи. Он будет приводиться в движение изнутри. Он станет свободным человеком. Для того, чтобы сформироваться, не потребуется много дисциплины. Фактически, если приданные ему преподаватели в своей работе расслабятся, то, скорее всего, он будет формировать их, задавая грубые вопросы. Он придет туда для того, чтобы чему-то научиться, будет платить, чтобы чему-то научиться, и лучше будет пойти ему навстречу.
Мотивация такого сорта, как только она пустит прочные корни, — яростная сила, и в учебном заведении без категорий и оценок, где окажется наш студент, он не остановится на вызубренной механической информации. В сферу его интереса войдут физика и математика, поскольку он увидит, что они ему нужны. В сферу внимания войдут металлургия и электромеханика. И в процессе интеллектуального созревания, которое будет подхлестываться этими абстрактными науками, он, скорее всего, вторгнется и в другие области теории, непосредственно не связанные с машинами, но ставшие необходимыми как часть какой-то новой, более крупной цели. Эта, бльшая, цель не будет имитацией образования в сегодняшних Университетах, замазанного и отлакированного категориями и оценками, производящими поверхностное впечатление того, что что-то происходит, когда, фактически, не происходит почти ничего. Она будет подлинной.
Таков был образец Федра, его непопулярный аргумент, и он работал над ним всю четверть, выстраивая и усовершенствуя его, споря из-за него, защищая его. Всю четверть работы возвращались к студентам с комментариями, но без оценок, хотя в журнале оценки и ставились.
Как я уже сказал, сначала все пребывали в каком-то замешательстве. Большинство, вероятно, вычислило, что они связались с каким-то идеалистом, считавшим, что отмена оценок их осчастливит и заставит работать прилежнее — хотя очевидно, что без оценок все будут просто бездельничать. Многие студенты с пятерками в предыдущих четвертях сначала наполнялись презрением и злостью, но из-за приобретенной самодисциплины продвигались вперед и все равно делали работу. Хорошисты и твердые троечники пропускали некоторые предыдущие задания или сдавали небрежные работы. Многие глухие троечники и двоечники даже не показывались на занятиях. В это время другой преподаватель спросил его, что он собирается делать с этим отсутствием обратной связи.
— Пересидеть их, — ответил он.
То, что в нем не было жесткости, сначала озадачивало студентов, а потом разбудило в них подозрительность. Некоторые начали задавать саркастические вопросы. На них давалась мягкие ответы, а лекции и семинары давались как обычно, только без оценок.
Потом стало происходить то, на что он надеялся. На третью или четвертую неделю кое-кто из отличников начал нервничать и сдавать превосходные работы, отираться вокруг после занятий и задавать вопросы, призванные выудить у него хоть какое-нибудь указание на то, как у них идут дела. Хорошисты и твердые троечники начали это замечать, немного работать и повышать качество работ до своего более обычного уровня. Глухие троечники, двоечники и будущие неуспевающие начали появляться на занятиях, только чтобы посмотреть, что происходит.