Дж. Р. Р. Толкин
Шрифт:
В 1968 г., сложив материалы «Тал-Эльмара» в папку, Толкин написал на ней:
«Тал-Эльмар
Начало сказания, которое видит нуменорцев с точки зрения Диких Людей. Оно было начато без сколько-нибудь серьезного размышления о географии (и о ситуации, отраженной во «Властелине Колец»). Но должно или остаться отдельным сказанием, только туманно связанным с развившейся историей мира «Властелина Колец», или, — и я думаю так, — описывать приход нуменорцев (Друзей Эльфов) перед Падением, представляя выбор ими постоянных гаваней. Итак, географию следует приспособить к устьям Андуина и Долгоморью».
Однако текст так и не был продолжен…
Поступательное расширение речи Эльронда из главы «Совет Эльронда» во «Властелине Колец» привело, в конце концов, к обособлению ее пространной формы в особое произведение. Работу над ним Толкин завершил уже после издания романа в 1954–1955 гг. Сочинению было дано название «О Кольцах Власти и Третьей Эпохе». Оно вошло в посмертный «Сильмариллион».
Как и исходная речь, «повесть» «О Кольцах Власти» распадается на две части. Первая, «О Кольцах Власти», действительно отсутствует большей частью в печатном тексте «Властелина Колец». Вторая, «о Третьей Эпохе», в значительной степени повторяет вошедшую в роман речь Эльронда, за вычетом деталей, раскрывающихся уже в самом течении романа, а также его краткого изложения в конце. Она представляет собой развитие и другого общего очерка Третьей Эпохи — в письме от 1954 г. Первая часть, «О Кольцах Власти», наиболее оригинальна и выше всего ценилась самим автором.
«Описание острова Нуменор» было создано Толкином в первой половине 1960-х гг. Около 1965 г. оно уже было написано. Рассматривалось оно как своеобразный пролог к сказанию «Алдарион и Эрендис». С «Описанием» соотносятся по времени и назначению две небольшие заметки — о языках Нуменора и о сроке жизни нуменорцев (последняя относится к концу 60-х гг. и в некоторых деталях противоречит другим текстам). «Сказание о Жене Морехода (Алдарион и Эрендис)», описывающее сложный и драматичный для нуменорцев выбор между наслаждением своей страной и активностью в Средиземье, в основном закончено Толкином в январе 1965 г. Однако финал сохранился только как местами расходящиеся варианты. Позднее Толкин возвращался к сказанию, делая отдельные наброски и заметки в связи с ним. В период работы над сказанием или чуть позднее Толкин составил также династический перечень «Линия Эльроса», представляющий династию королей Нуменора.
В конце 1960-х и начале 70-х гг. Толкин трудился и над другими сказаниями Второй и Третьей Эпох. В нескольких связанных фрагментах и вариантах родилась «История Галадриэли и Келеборна». Эти властительные эльфийские персонажи появились только во «Властелине Колец», и теперь их надо было не только вставить в «Сильмариллион», что было успешно сделано, но и расписать их место в дальнейшей истории до начала действия романа. Есть тексты тех же лет, посвященные Келебримбору, невольному соучастнику изготовления Колец Власти, камню Элессар, давшему второе имя Арагорну, предыстории падения Саурона…
Третья Эпоха была уже описана в Приложениях к «Властелину Колец», но Толкин был вынужден кое-что сократить там, в то время как теперь готов был скорее расширить. В 1960-х гг. он пишет довольно пространные тексты по истории и географии Западных Земель «Властелина Колец» — в частности, о рохиррим, друаданах, о предыстории похода гномов в «Хоббите», о гибели короля Исильдура и потере Кольца Всевластия…
Естественно, временами интересовала Толкина и Четвертая Эпоха, тем более что и кое-кто из поклонников ожидал «продолжения» романа. Толкин понимал, что продолжение должно оказаться довольно печальным, если не «депрессивным». Королевство людей не будет долго процветать, появятся темные культы, постепенно Верные вновь окажутся в меньшинстве. Намеки на это встречаются тут и там в его произведениях, — в том числе в последней редакции поэмы «Древа Кортириона», где Уорик оказывается последней твердыней древних Верных… Тем не менее он все же попытался написать роман-продолжение. Толкин начал роман или повесть «Новая Тень» о Четвертой Эпохе во второй половине 1950-х гг. Он забросил ее в самом начале, в 1968 г. вернулся к тексту снова, переработал его, но так и не продолжил сколько-нибудь существенно.
С конца 1950-х гг. огромное время отнимали разного рода чисто спекулятивные вопросы — не столько «история Средиземья», сколько его «наука» — философская, этнографическая, особенно же лингвистическая. Уже к тому времени относятся философско-богословские «Заметки о мотивах в «Сильмариллионе»», сочинение «Законы и обычаи Эльдар», «Реинкарнация эльфов». В 1960 г. Толкин написал «Квэнди и Эльдар» — наиболее объемный из лингвистических трудов Толкина последнего периода. Он отчасти тематически (но не содержательно) восходит к прежнему «Ламмас» и должен был играть примерно ту же роль. Второй по значимости лингвистический труд Толкина об эльфийских языках от периода после написания романа, «Шибболет Феанора» (1968–1969), начался как рассуждение о происхождении одного из фонетических изменений в Квэнья. Эти тексты представляют собой именно рассуждения, записанные размышления автора над спорными проблемами эльфийского языкознания. Местами они фиксируют ход мысли автора и потому иногда опровергают сами себя. Вместе с тем Толкин включает в них и отрывки чистого повествования, которые существенно дополняют написанные ранее сказания. Такой же характер имеют и лингвистические эссе о позднейших Эпохах, крупнейшие из которых «О гномах и людях» и «О реках и маяках Гондора» были написаны около 1969 г.
По мере ухудшения здоровья, однако, мысли Толкина всё больше обращались к «Сильмариллиону». Около 1970 г. Толкин начал работать с выполненной по его поручению машинописью «Маэглина». В обе копии машинописи были внесены довольно непоследовательно и параллельно изменения, придавшие сказанию окончательный вид. Кроме того, Толкин сделал большое количество примечаний к «Маэглину» по разным поводам. Это была последняя крупная повествовательная работа о Средиземье. Переработать весь текст «Падения Гондолина» Толкину так и не было суждено.
Толкин продолжал трудиться над историей Средиземья и в последний год жизни. В 1972–1973 гг. он написал легенду о Кирдане Корабеле, призванную объяснить упоминание во «Властелине Колец» исключительной мудрости этого эльфийского владетеля. В эти же годы он вновь обращается к образу Галадриэль, пытается подробно разъяснить образ волшебников и могущество появляющегося на страницах «Властелина Колец» эльфийского витязя Глорфиндела… Работа шла по многим направлениям — слишком многим, чтобы Толкин успел её насколько-то завершить.
Две притчи
Удивительно, но при всех трудах над романом и окружавшим его «Легендариумом» у Толкина в 1940–80-х гг. хватило времени и на иные, пусть небольшие по размеру литературные труды. О драме «Возвращение Беортнота» речь уже шла. К этому же промежутку времени относятся две сказки, или, вернее, притчи, чрезвычайно важные для понимания Толкина и его творчества, адресованные им самим уже не детям, а взрослым.
В один из дней 1939 г. Толкин, — личный раз убедившийся, что темы и образы «приходят» ему во сне, — «проснулся с готовой короткой сказкой и тут же ее записал». Так родился «Лист работы Ниггля». Ниггль (что можно истолковать как «Скудный», «Мелочный») — художник, пытающийся создать изображение великолепного Древа. Однако он возится с мелкими деталями, оттачивая образ единственного листа, когда ему приходит время отправляться в Путешествие. На иной стороне его ждёт суд над всеми его делами, тяжелое пребывание в «работном доме» — и выход к свету, новому радостному труду и свободе. Там он находит свое Древо — живым и завершенным, а нашему миру (ибо Путешествие — конечно же, смерть) остаётся на память о забытом художнике только лучший фрагмент картины — лист работы Ниггля.
Толкин, разумеется, думал о себе. Сам он толковал «Лист», опубликованный в 1945 г., а в 1964 г. включенный в сборник «Дерево и лист», как историю о сотворчестве с Творцом, о праве на это и ответственности за результат. «Я попытался показать аллегорически, — писал Толкин, — как оно (сотворчество) может быть принято в Творение в своей истории о «чистилище» «Аист работы Ниггля». Это действительно главный смысл, который он видел в притче, хотя в другом месте отметил, что она не столько «аллегорична», сколько «мифологична» и что она отражает его собственные заботы того времени: «Я тревожился о собственном внутреннем Древе, «Властелине Колец». Это всё, однако, он считал второстепенным — будучи и прав, и не прав. «Лист» и о «сотворчестве», и о связанной с этим внутренней тревоге автора — гораздо более постоянной и гораздо более глубокой, чем тревога за любое конкретное произведение. Толкин боялся и уповал как на приятие его дара Богом, так и на то, что дар всё-таки будет принесён людям. Но в то же время, критично оценивая собственную «мелочность» в работе, он уже тогда сомневался, что успеет её завершить. Оставить здесь хотя бы «Лист»… и увидеть бы Древо на том берегу мира!