Джагер
Шрифт:
Кроме разве что Преподобного Геста. Только Владыку именно Зиновий научил всем премудростям.
– Что же вы хотите от меня опять? – забормотал Артюх, натягивая дырявые сапоги. – Почему вы все время…
– Пасть захлопни! – Ильмар для острастки пнул его ногой в бок. – Обулся? Пошли!
Он ухватил Зиновия за шиворот, тот запричитал: «Нет, нет, погодите, я еще…» – и успел-таки подцепить с пола одеяло за край. Накинул на плечи, пока атаман тащил пленника через лазарет, завязал узлом на впалой груди.
Миха и Яков следовали впереди.
Бросив Артюха на лежанку возле выхода, Ильмар велел:
– Приведите лекаря, пускай отвара этому принесет.
Яков вышел из дома, а Миха, сняв карабин с плеча, остановился в предбаннике, глядя в щель между дверью и косяком.
При словах об отваре Зиновия Артюха бросило в дрожь, он забормотал что-то бессвязное.
– Ничего не получишь, покуда ответы не услышу! – Ильмар занес кулак.
Артюх замолчал, подтянув ноги к груди, скрючился на лежанке.
– Что за ключ есть у Геста? Зачем нужен? Что открывает?
Пленник заскулил и вдруг выгнулся дугой, случайно смазав атамана подошвой сапога по колену. Изо рта пошла пена, Зиновий свалился на пол, и тут в комнату вошли Яков с лекарем. Низкорослый худощавый старик с водянистыми глазами молча сунул в руки Ильмару миску с мутно-зеленоватой кашицей и опустился на колено возле дергавшегося на полу Артюха. Локтем надавил тому на шею, сел на грудь и, не оборачиваясь к атаману, требовательно щелкнул пальцами над головой.
Раздосадованный Ильмар, сунув старику миску, спросил:
– Когда в себя придет?
Лекарь влил порцию кашицы в приоткрытый рот Зиновия, и тот затих. Убрав локоть с его шеи, старик взял пленника за руку, ощупал запястье, после оттянул одно веко, потом другое.
– К завтрашнему, а мож, еще день так проваляется, – скрипучим голосом ответил он.
Сжав с хрустом кулаки, Ильмар шагнул к двери. Переговорщик Коста говорил ночью, что идти следует к перепутью в центральной Пустоши. Орден с Киева отряд навстречу выслать должен – зря, что ли, Мирч почтовую птицу выпустил по утру. Доклад, выходит, отправил. А ведь на перепутье легко засаду устроить. С юга сплошные пески почти до самого Киева – Сухое море. На запад тоже дороги нет – огненные топи.
Атаман нахмурился, глядя на дверь. К северу от перепутья, отгородившись земляным валом, стоит Минск, вотчина небоходов. Эти никого к своему Улью не подпускают, бомбят с авиеток. Боятся новой эпидемии, и правильно. Земляная лихорадка никого не щадит, разве что бедуинов – пастухов, которые в предместьях скот свой пасут. У них с небоходами как бы соглашение какое-то есть, мол, пастухи летунов не трогают, а те – пастбища. Хотя как с пастухами, психами такими, договориться-то можно? Они ж, поговаривают, некрозные симбиоты, у них мозги иначе устроены. Получается, у Геста выбор невелик. К Нарочи идти между топями и пастбищами, в Свирь добраться, и уже оттуда… А хитро в Киеве все придумали: Ильмар дело сделает, ключ добудет, отряд после боев ослабнет, тут киевские и ударят. Зачем Орден станет Москву атаману Кресту отдавать? Они своего человека наместником поставят, а всех причастных к походу до Нарочи поистребят, чтоб сведения не расходились. И его, Ильмара, первым прикончат. Значит, дело все-таки надо раньше провернуть. Задолго до встречи с киевским отрядом караван Геста разбить.
Конец ознакомительного фрагмента.