Джакузи для Офелии
Шрифт:
На комоде была навалена куча старых журналов, зоркий глаз Маркиза тут же углядел «Племенное животноводство». И на этих журналах развалилась такса в кокетливом красном ошейничке. Леня сообразил, для чего хитрая Лолина подружка сунула в свой пакет старый журнал — он пах собакой. Да еще собачкой дамского пола. Мимо такого запаха, разумеется, Пу И не мог пройти спокойно. Он подбежал понюхать, а дальше все пошло по сценарию.
— Пу И, вас с Лолой просто использовали, — тихонько сказал Леня.
Но Пу И его не слышал. Он осторожно подошел к комоду и умильно поглядел на таксу. Вообще-то, Пу И больше нравились пушистые собачки, но такса тоже была очень даже ничего. И эти уши… Вполне стильно!
Такса свесила уши
— Шурка! — рассмеялся старик. — Прямо на дом кавалер пришел!
Он спустил таксу Шуру на пол.
— Так что насчет комнаты? — Маркиз решил ковать железо, пока старик в хорошем настроении.
— Я бы тебе сдал, раз Шуре такое развлечение, — вздохнул старик, — а эту прохиндейку согнал бы с квартиры, но, понимаешь, до конца месяца она заплатила, так что не могу.
— Что, пьет она, дебоширит, раз вы так недовольны?
— Да нет, — старик снова насупил кустистые брови, — этого как раз нет, ведет она себя тихо. Даже не каждый день бывает. Но лучше бы пила, тогда хоть все понятно, а тут…
Старик снова поглядел на резвящихся на полу собачек и понизил голос.
— Подозрительная она баба, вот что я тебе скажу, — зашептал он, — странно себя ведет. Приходит, к примеру, днем — вся из себя одета прилично. Не скажу, что с форсом, но и не бедно. Посидит немного у себя в комнате и выходит совершенно в другом виде. Я в первый раз прямо обалдел — думал, Витька-сосед двери по пьяному делу не закрыл, и шваль какая-то в квартиру прошмыгнула. Замахнулся на нее, а это оказалась жиличка моя. Вот тебе и фокус! Куртка тут в коридоре висела — рвань рванью, все выбросить руки не доходили, так она, жиличка-то, приспособила ее для себя. Ну, чудеса!
— Давно она у вас живет?
— Да не живет она, а бывает иногда. С недели две будет, как сняла она комнату. Так вот придет, переоденется и уйдет куда-то. А потом вернется, снова одежду переменит и уедет.
«Это она за Лолкой следила, прикидывала, когда та встает и где бывает», — сообразил Леня.
— Шура моя ее очень не любит, — продолжал старик, — ну, это понятно за что.
— И за что же?
— Кошка у нее. То есть сюда она ее не приносила, а только Шура моя на нее как тявкать стала, сразу понятно — кошкой от нее пахнет. Шура моя кошек на дух не выносит! Такой уж у нее характер. Во дворе гоняет их — страшное дело! А тут был случай дня четыре назад. Анька-дура притащила с лестницы кота — видишь ли, мыши у нее завелись в комнате. Я говорю, это у тебя от пьянства в глазах мелькает, а уж если и правда мыши, то моя Шура с ними справится. Нет, ей кота подавай! Шура, конечно, очень рассердилась — шум у нас, лай, тут как раз жиличка приходит. Как давай чихать! Уберите, говорит, сейчас же кота, у меня аллергия на них. Как так? — спрашиваю. — У вас же у самой кошка есть, мою Шуру не обманешь! Эта как зашипит: у меня, говорит, кошка без шерсти, порода такая — английский сфинкс называется, редкая и дорогая, а от этого приблудного кота мне плохо станет! Ну, выгнали мы кота конечно, а только я что-то беспокоюсь — подозрительная какая-то баба — куда она ходит в таком виде? Может, воровка или аферистка? И кошка у нее не такая, как все, — видано ли дело — без шерсти? Тьфу!
— Не волнуйтесь, папаша, — рассмеялся Леня, — дело тут житейское. Ну, выслеживает баба хахаля своего или мужа. Он небось в этом районе квартиру снимает, чтобы с любовницей встречаться, ваша жиличка за ними и следит. Брошенные бабы ужас до чего хитрыми бывают!
— Оно-то так, — старик с сомнением пожевал губами, — да только все равно беспокойно. Вот я и решил — теперь комнату буду сдавать только через агентство. Конечно, они процент свой брать будут, но зато ко мне потом никаких претензий.
— Правильное решение! — одобрил Маркиз. — Вот что, я вам задаток оставлю, а после зайду, если надумаю.
Леня почесал таксу Шуру за ушами и, невзирая на яростные протесты, подхватил на руки Пу И. Такса с грустью глядела им вслед.
С грохотом захлопнув за собой дверь, Лола покинула уютный особнячок и поехала на Боровую улицу, благо до нее было совсем близко. Дом номер шесть оказался мрачным шестиэтажным строением из красного кирпича с глухим брандмауэром и полуобвалившимися балкончиками. Лола заглянула в первый подъезд, обследовала почтовые ящики и выяснила, что здесь расположены квартиры с первой по одиннадцатую, а потом почему-то следовали двадцать шестая и тридцатая. В следующем подъезде она нашла номера с тридцать четвертого по сорок шестой, в третьем — с пятидесятого по шестьдесят третий и отчего-то — двадцать девятую. Где находятся остальные квартиры, было совершенно не ясно. Такое идиотское расположение квартир очень характерно для многих старых домов в центре города, но от этого Лолина задача не упрощалась.
Лола стояла перед домом и мучительно соображала, где может таиться нужная ей квартира. Вдруг рядом с ней появился мальчуган лет семи в красной стеганой куртке с надписью «Штат Аризона». Засунув указательный палец в нос, юный абориген проговорил густым басом:
— Десять рублей.
— Что — десять рублей? — не поняла Лола.
— Тебе какая квартира нужна?
— Семнадцатая.
— Дашь десять рублей — покажу, — лаконично сообщил мальчишка, — сама ни за что не найдешь.
— Далеко пойдешь! — восхитилась Лола и полезла за кошельком.
— Я с некоторых и пятьдесят беру, — сообщил проводник, пряча купюру, — особенно, если торговаться начинают, а ты мне понравилась, красивая, как в журнале, поэтому тебе персональная скидка!
Польщенная Лола вслед за продвинутым представителем юного поколения вошла в тот подъезд, в котором перед тем уже побывала. Мальчишка стремглав взбежал на третий этаж, свернул в полутемный боковой коридор, и Лола с изумлением увидела еще одну лестницу, на которую нельзя было попасть прямо с улицы. Теперь они спустились на второй этаж, проводник вытащил палец из носа и ткнул им в номер на двери:
— Вот она, семнадцатая!
— Да, без тебя я бы ее ни за что не нашла! — призналась Лола. Но мальчишки уже и след простыл.
Как и следовало ожидать, квартира номер семнадцать была коммунальной, и на двери красовалась целая коллекция разнокалиберных звонков и пояснительных табличек к ним.
«А. Я. Карагандопуло» — прочитала Лола на самой верхней табличке, привстав на цыпочки. Вслед за этой изысканной фамилией следовала простенькая надпись фиолетовой шариковой ручкой «Обмылковы». Ниже Обмылковых красовался изящный росчерк на прямоугольнике глянцевого розового картона: «Л.Ю. Ситечкина». Еще ниже тяжелой церковнославянской вязью было написано: «Ф. Крестовоздвиженская». Дальше был полуоторванный клочок бумаги, надпись на котором не поддавалась расшифровке, как египетские иероглифы до появления Шампольона, и только в самом низу нашлась скромная табличка с лаконичной надписью: «Н. Ратникова».
Лола нажала на кнопку соответствующего звонка и чуть не свалилась от неожиданности: за дверью раздался такой оглушительный трезвон, что его вполне можно было использовать в процессе реанимации, от такого звона проснулся бы и мертвый.
Едва звон затих, из-за двери послышались раздраженные голоса:
— Надька, зараза, сколько раз тебе говорили — поменяй звонок!
— Сволочи, совесть имейте — я же с ночной смены!
— Кого там черти принесли — щас поубиваю!
Вслед за последним многообещающим заявлением загремели запоры, дверь широко распахнулась, и на пороге появился лысый мужик неопределенного возраста в длинных, до колен, сатиновых цветастых трусах и грязной майке, из которой выглядывала волосатая грудь.