Джаваховское гнездо
Шрифт:
Она пристально смотрит ему прямо в глаза.
— Ты тот певец-мальчишка, о котором говорил Гассан?
— Так, госпожа.
— Ты будешь петь перед моими гостями и рассказывать сказки. Знаешь ты сказки?
— Какие только тебе угодно, госпожа.
— То-то! Через день прибудут гости. Курбан-ага и другие. Приготовься. Хорошо исполнишь, что надо, награжу тебя, плохо — не гневайся на Леилу-Фатьму — прогоню со двора.
— Ну, что, надумалась, райская пташка? — Леила-Фатьма вырастает перед Даней.
Девочка лежит, безучастно вперив в потолок тоскующие глаза. У нее, как у узницы, связаны ноги. И вся она еще
— Опять ты здесь передо мною, Леила-Фатьма!
— В последний раз спрашиваю тебя — хочешь волей, по-доброму, встретить Курбан-агу, птичка? Хочешь быть вежливой с твоим повелителем, как подобает будущей княгине?
— Опять!
Глаза Дани вспыхивают. Леила-Фатьма только угрюмо трясет головою.
— Ай, и сурова же ты, девушка! У нас, в Дагестане, не дают нашим дочерям столько воли. Дело красавицы — повиноваться родителям или тем, кто заменил их ей.
— Уйди!
— Ой, помолчи, звездочка небесная, ой, не гневи старуху.
— Уйди! Уйди! Уйди!
— Молчи или раскаешься жестоко, — Леила-Фатьма сжимает до боли ее руки. — Нынче вечером будет здесь Курбан-ага. Три дня отдыхать останется со своими людьми в усадьбе Фатьмы. Потом снова тронется в путь и тебя возьмет с собою, и Леилу-Фатьму. Свадьбу в Кабарде справлять станем. Повезем тебя туда.
— Какую свадьбу? Что?!
— Или забыла?
Нет, не забыла Даня. Думала только, что это пустые слова, шутки, что только запугивает ее Леила-Фатьма. А теперь…
— Так это верно! Леила-Фатьма, говори же!
— У нашего племени слова стоят серебра, они не дождевые капли, чтобы разбрасывать их по крыше. Запомни это раз и навсегда, — сердито шепчет дочь наиба.
Но Даня уже не слышит, что говорит ей ее мучительница. Черные глаза Фатьмы прожигают ее насквозь. Знакомые чары окружают ее снова. Туманится рассудок, рвется нить мыслей, и не то сон, не то забытье овладевает Даней.
Сквозь этот сон смутно слышно движение на дворе, за стенами сакли, ржание коней, звуки многих голосов. Гассан с сыновьями приветствует Курбан-агу выстрелами из винтовок. Сама Леила-Фатьма выбегает за ворота поддержать стремя его коня. Сегодня решается ее судьба. Сегодня Курбан-ага привез богатый выкуп.
Еще более суровый и важный входит в сопровождении своих друзей в кунацкую Курбан-ага. Нынче бешмет весь так и отливает на нем золотом, и одет он в свой лучший наряд. Нынче едет он как жених на смотрины невесты.
О своем приезде Курбан-ага предупредил. Прислал слугу с дороги, чтобы Леила-Фатьма могла устроить настоящий пир.
О, она сумела отличиться на славу. Куски лучшей баранины, обильно приправленной пряностями и чесноком, появились перед Курбан-агой и его гостями. Затем буза, питье, благословленное самим пророком, домашние сласти, засушенные плоды. Когда гости достаточно насытились, Леила-Фатьма три раза ударила в ладоши. И, далеко отпахнув полу ковра, висевшего над дверью, вошел Сандро.
— Этот юнец будет славить тебя, храбрейший из витязей Кабарды, — произнесла Леила-Фатьма, склоняясь перед беем чуть ли не до земли.
Леила-Фатьма приказала в тот день как можно лучше нарядить Сандро. На нем алый бешмет, затканный позументом, шелковые шаровары, папаха с малиновым дном. За поясом — оружие из оставшегося после покойного наиба имущества.
Это уже не прежний рваный байгуш, не нищий татарин.
Щеки Сандро горят. Глаза — не меньше.
Болтливый Али успел все-таки проговориться своему новому приятелю о том, что спрятанная у хозяйки в сакле девушка —
«Надо действовать немедля!» — то и дело проносится вихрем в голове Сандро, узнавшего эту весть, и он ждет только вечера, чтобы встретиться с Ага-Керимом у шайтановой скалы.
— Славь доблесть лучшего из джигитов, — улучив минуту, шепчет ему Леила-Фатьма, не успевшая еще получить с Курбана вторую часть калыма за невесту.
— Знаю, — тряхнув головой отвечает Сандро и с достоинством настоящего певца выходит вперед.
Сандро — немного поэт. Он умеет сочинять песни, как сочиняют их странствующие певцы. При этом он и хороший певец. Он знает не одну песню Востока и певал их не раз в Джаваховском гнезде. Частью он выучился этому от Селима, Селты и Амеда, своего приятеля-перевозчика, и певал их своим красивым вибрирующим голоском.
Опьяненные бузою и размякшие от вкусного обеда, гости, уже заранее подкупленные красивою, благородною внешностью мальчика, полны к нему снисхождения и симпатий.
Когда же юный, свежий голос Сандро начал песню — и сам бек, и его спутники замерли на своих местах.
Сандро пел:
Много-много есть в Кабарде славных витязей лихих,Но Курбан-ага могучей, всех знатней, богаче их.Блещет роскошью Курбанов дом, что каменный дворец,Есть на пастбищах немало у Курбан-аги овец,Много быстрых тонконогих у Курбан-аги коней,Есть в усадьбе у Курбана пять красавцев-сыновей.Как войдут джигиты в силу — станут лихо воевать,Станут княжеское имя выше, больше прославлять.На Кабарде есть немало смелых витязей лихих,Но Курбан с детьми своими всех заткнет за пояс их.Курбан-ага величаво наклоняет голову и с места благодарит певца. По лицу его бродит улыбка.
— Да будет тебе счастье и благословение на твою чернокудрую голову, юноша. Твой голос сладок, как мед у пчелы рая. Спой еще.
Сандро задумывается на мгновение.
Нелегкая задача — петь, когда так плохо владеешь языком. Он помнит одно: надо постараться, суметь понравиться Курбану, получить возможность быть здесь на пиру и увидеть Даню, убедиться в том, что она жива, здорова, что ее можно спасти.
— Спой еще, олень дагестанских гор.
Сандро задумывается.
— В честь невесты твоей спою я теперь, Курбан-ага, — говорит он.
— Благодарю заранее, певец.
Сандро затягивает снова. Его голос растет и крепнет. И сам он, исполненный надежды, точно растет и крепнет вместе с ним.
В богатой усадьбе наиба МешедзеУ дочери Фатьмы-Леилы живетНевеста Курбана, красавица-дева,Прекрасна, как гурия райских высот;Глаза ее черны, как ночь Дагестана,Как солнце лучистые косы ее.Уста ее — розан душистый Востока.И взор ее полон лазурного дня.Но взглянет на деву Горийского края,На пленницу — дочь Карталинских долин…