Джайв с манекеном
Шрифт:
Змей наблюдал за происходящим снисходительно и не помог мне встать, понимая, что это бесполезно. Я поднимаюсь на четвереньки, и Бакс снова свалил меня на бок.
– О, боже, Бакс, прекрати! – кричит Кристоф по-французски, но пес слишком занят мной и не слышал. Я хохотала, отбиваясь от тяжелого литого тела, с огромным трудом встала на ноги, отряхивая снег.
– Прости, я не должен был… – сконфуженно бормочет Кристоф. – Добрый день, месье…
Я оглядываюсь на Змея. Он стоял, засунув руки в карманы, не обращая внимания на снег, тающий на его лысой голове. Кристоф замечает мой взгляд, и с его лица сползла
– Как долетел?
– Ужасно. В самолете было дико холодно. Не понимаю, почему. На середине пути я отправился в туалет как раз в тот момент, когда мы попали в зону турбулентности, и едва не остался без зубов. Твой пес вел себя хорошо, но я бы посоветовал обратиться к специалисту. У него явно стресс. Ты заберешь его?
– Конечно.
– Хорошо. Хотя мне немного жаль. Он обрюхатил двух моих девочек. И, хотя я несколько недоволен, что у него нет родословной, почему-то не слишком расстроился. Возможно, старею, становлюсь излишне сентиментальным и чувствительным. Когда нет ни жены, ни детей, радуешься малому. Ты не говорила, оставить ли тебе щенков, потому я всех распродал.
– Да, щенки мне как-то некстати…
Я не знала, понимает ли по-французски Змей и потому периодически оглядывалась. Вежливая улыбка на его физиономии могла означать что угодно.
– Ничего не понимаю, – тараторил Кристоф. – Тамара не отвечает на звонки. Мне пришлось просить директора клуба организовать нам гостиницу и машину. Ждал только тебя, смертельно хочу есть и спать. Ты не в курсе, что случилось у Тамары?
– Я тебе расскажу потом, – пообещала я. – Если к тому времени останусь в городе. Или напишу.
Кристоф погрустнел.
– Ты опять уезжаешь?
– Боюсь, да.
– Я тебя еще увижу?
Я пожала плечами и погладила пса. Бакс, абсолютно счастливый, прижимался к моим ногам, заваливаясь всем телом так, что я едва не падала.
– Кто этот мужчина рядом с тобой? – спросил Кристоф. В его глазах, бесцветно-голубых, поблекших от времени, столько мудрости и понимания, что я теряюсь на какой-то миг. Кристоф был рядом со мной в самые трудные годы, и не предаст в дальнейшем, я это чувствую, и потому, оглянувшись на безмятежно улыбающегося Змея, я отвечаю просто, без лишних слов:
– Убийца.
Бакс без особого сопротивления забрался на заднее сидение джипа. Правда, на Кристофа, с которым мы обнимались на прощание, смотрел с понятной тоской. Перемены пса не радовали. Скорее всего, он хотел, чтобы француз поехал вместе с хозяйкой. Однако чуда не произошло. Он быстро освоился в машине и развалился на кожаном сидении. Я с мстительным удовольствием подумала, что машину потом придется мыть. В аэропорту, несмотря на морозец, было грязновато. На Змея пес покосился без особого интереса, и даже глухо рыкнул.
– Намордника не снимай, – предупредил Змей.
Я демонстративно сдернула с пса ремни. Бакс тут же полез целоваться, повизгивая от возбуждения. Высокая спина сидения мешала ему, но от счастья он вряд ли замечал преграды. Выполнив свой долг, он улегся на сидения.
– Просил же, не снимай, – поморщился Змей.
– Могу сесть с ним рядом, раз ты такой трепетный, – огрызнулась я. – Подержу за холку, чтобы он тебя не цапнул.
Змей предпочел не отвечать, и лишь тонкие губы сжались в одну тонкую линию. Я нисколько не сомневалась, что как только мы вернемся домой, он выскажется. Осознание этого факта вызвало у меня лишь скрытую усмешку. Играть паиньку у него получалось плохо, и, кажется, он сам это понимал. Он вел машину с непроницаемым видом, дворники сметали со стекла летящий снег. Я молча смотрела в окно на унылый, непритязательный пейзаж Шереметьевского шоссе, слушала гул взлетавших и приземлявшихся самолетов и все перебирала мрачные мысли, обкатывая их словно четки.
– У меня есть дом в Подмосковье, – негромко сказал Змей. – Не такой шикарный, как у Левиных, но все-таки…
– И что? – мертвым голосом поинтересовалась я, сразу представив открывающиеся «перспективы». В голове услужливо встала картинка: мрачная башня, окруженная глубоким рвом, автоматчики у ворот и я, заключенная, без права на амнистию.
– Ничего. Твоему псу будет там комфортнее.
– А мне?
Этот простой вопрос вывел его из себя. Змей дернул руль. Машина вильнула в сторону, до полусмерти напугав водителя какой-то обшарпанной легковушки. Нам вдогонку понеслись раздраженные гудки.
– Ты когда-нибудь будешь разговаривать со мной нормально? – заорал он. Бакс угрожающе зарычал. – И уйми своего пса, иначе я ему башку прострелю!
Я просунула руку между сидений. Пес облизал ее, но продолжал рычать, словно старый холодильник. Видимо чуял тяжелую волну нарастающего напряжения. Я поглаживала Бакса, и искоса смотрела на Змея. Больше всего на свете мне хотелось бы получить его голову на серебряном блюде.
Ему не пришло в голову заткнуться, и спустя пару минут он начал говорить ровным голосом, расписывая прелести своего загородного жилища. Я слушала вполуха, отвернувшись в сторону. Казалось, он никогда не замолчит. Навстречу летели груженые фуры, рассекающие засыпанное снегом шоссе, как ледоколы. Комья грязного снега, смахивавшие на куски шоколадного мороженого, отлетали в стороны. Монотонный голос моего тюремщика действовал на нервы так, что я готова была закричать, но вместо этого впивалась ногтями в собственную кожу. Боль всегда боль. Я с удовольствием бы посыпала раны солью, чтобы она разъела их, выжигая из сознания этот низкий, хрипловатый голос.
– …Вообще летом там довольно красиво. Сосны… и все такое. В прошлом году даже бассейн вырыли, правда, не бог весть какой, но в жару купаться можно. Вот только второй этаж не обустроен, но на первом места достаточно…
– Захаров меня ищет? – прервала я. Упоминание о начальстве заставило Змея замолчать.
– Нет, – нехотя сказал он.
– И как ты объяснишь ему мое присутствие в своем доме? – поинтересовалась я. Змей пожал плечами.
– Собственно, никак.
– Почему? Или не боишься гнева босса?
– Не боюсь. Я теперь сам по себе. Начальству на меня глубоко наплевать, смена подросла. Есть кому броситься грудью. А я уже старенький. Пора и честь знать.
Я некоторое время сидела молча, переваривая услышанное. Меня не ищут? А как же деньги? Ведь их не могли найти. Неужели Захаров поставил крест на пяти миллионах долларов? Змей с усмешкой поглядывал на меня, словно сканируя с головы до пят. Я вдруг сообразила, что он видит меня насквозь и забавляется. Внезапно в голову пришла другая мысль.