Джаз. Великая история империи греха и порока
Шрифт:
Но перестрелка не могла продолжаться вечно [263] . Капитан Уильям Кинг из пожарной бригады Джулия-стрит – действуя, судя по всему, самовольно – смог тайком пробраться на первый этаж пристройки (откуда успели вынести тела Портеуса и Лалли) вместе с несколькими мужчинами. Они нашли в комнате старый матрас, набитый конским волосом, и отнесли его к лестнице на второй этаж. Пока Чарльз продолжал ходить из комнаты в комнату этажом выше, они облили матрас керосином и подожгли его. Кинг потушил пламя водой, чтобы тлеющий огонь дал как можно больше дыма. Затем он покинул комнату вместе с остальными.
263
Последний бой Роберта Чарльза подробно описывался во всех местных газетах. Также см.: Хейр, «Карнавал», стр. 172–174. [NB: «НОДП» от 28 июля 1900 года утверждает, что Нуаре был в комнате один, когда туда вошел Чарльз.]
Пять минут толпа наблюдала за тем, как черный дым заполнил сначала одну, а затем и вторую половину двухэтажного здания. Чарльз продолжал невозмутимо переползать из комнаты в комнату, стреляя из окон. Но тут загорелась лестница. Жар нарастал, и когда языки пламени и дым добрались до крыши, многие из свидетелей решили, что Чарльз сгорел заживо. Но он возник в дверях в дальнем конце пристройки с винчестером на изготовку, в надвинутой на глаза ковбойской шляпе. Взяв противников врасплох, он пробежал через двор в переднюю часть здания. За все это время не прозвучало ни единого выстрела. Выставив ружье перед собой, он вбежал в дом 1210 и обнаружил, что несколько мужчин залегли там, поджидая его. Один из них – студент-медик Чарльз Нуаре, член гражданского ополчения – отреагировал первым; он выстрелил в Роберта Чарльза, как только тот вошел в комнату. Чарльз упал лицом в пол и перекатывался на бок, чтобы выстрелить в ответ, когда Нуаре и все остальные мужчины в комнате разрядили в него свое оружие. Дюжины мужчин, воя от восторга, кинулись к убитому и изрешетили его труп. Безумство прекратилось, только когда в безжизненное тело вонзилась последняя пуля последнего стрелка.
Несколько человек, спеша продемонстрировать свою добычу толпе, подняли тело Чарльза и пронесли его до входной двери и бросили на порог. Когда стало ясно, что произошло, толпа радостно загудела. Мужчины подбежали к крыльцу, выволокли труп на улицу и принялись расстреливать, пинать и оплевывать его. Затем сквозь толпу протиснулся полицейский с дробовиком. Это был капрал Треншар, тот самый патрульный с роскошными усами, что опозорился во время происшествия в желтом доме. После того как Чарльз скрылся оттуда, он еще долго прятался в темной комнате и превратился в объект насмешек. Но сейчас Треншар почувствовал, что может искупить свою вину. «Кто сказал, что я трус?», [264] – взревел он, а затем приставил двустволку к груди Чарльза и разрядил оба ствола.
264
О неловком поведении Треншара писали «НОДА» и «НОДП» от 28 июля 1900 года.
Полиция, позволившая толпе растерзать труп, все же вмешалась, когда кто-то принес канистру керосина, чтобы сжечь его. Полицейские отогнали поджигателей от тела и вызвали патрульный фургон. Двое полицейских подняли тело за руки и ноги и закинули его внутрь. Разъяренная толпа снова попыталась добраться до тела, но полиция сдержала ее. Когда фургон тронулся, позади него безвольно свисала голова Чарльза, а следом, осыпая ее камнями, бежали сотни улюлюкающих горожан.
Итак, «мерзкое чудовище» было наказано, но черному Новому Орлеану предстояло пережить еще одну ночь террора [265] . Не довольствуясь тем, что Чарльз не был изувечен перед смертью, белые новоорлеанцы снова учинили хаос на улицах. Вновь по городу разбрелись разъяренные толпы, якобы искавшие «соучастников», но на самом деле просто нападавшие на всех черных, кто встречался им на пути. Еще двое очевидцев были убиты, а Школа Лафон для чернокожих детей – считавшаяся «лучшей школой для негров в Луизиане» – была сожжена дотла. Всю ночь поступали угрозы поджогов и массовых убийств чернокожих. Но благодаря вмешательству гражданского ополчения, кровопролитие было не таким жестоким, как вечером в среду. К утру субботы толпа излила свой гнев, и в городе наступило сравнительное затишье.
265
О второй волне беспорядков после смерти Чарльза см.: Хейр, «Карнавал», стр. 176–178.
Субботние и воскресные газеты удовлетворенно написали, что ситуация на Саратога-стрит быстро и благополучно разрешилась, и выразили облегчение по поводу прекращения беспорядков. Удивительно, но они также признались в некотором уважении к смелости стрелка, так дорого продавшего свою жизнь. «Роберт Чарльз был самым смелым, отчаянным и опасным негром в истории Луизианы», – писала «Пикайюн» [266] . Даже Генри Херси из «Дейли-Стейтс» был впечатлен. «Никогда еще не видел такого отчаянного мужества, – писал он. – [Я] не могу не признаться, что по-своему возмущен его свирепым и безрассудным бесстрашием» [267] . Но все газеты не забыли извлечь урок из истории Роберта Чарльза – а именно, то, что любая угроза превосходству белой расы в Луизиане будет встречена страшным возмездием. Дни умеренной расовой терпимости в Новом Орлеане ушли в прошлое.
266
«НОДП» от 28 июля 1900 года.
267
См. «НОДС» от того же числа.
Конец ознакомительного фрагмента.