Джек Ричер, или Синяя луна
Шрифт:
– Если они – наши клиенты, тогда, как вы должны понимать, мы не вправе обсуждать их дела, – заявил блондин.
– А вас как зовут? – поинтересовался Ричер.
– Я – Джулиан.
– А я – Исаак, – добавил ни брюнет, ни блондин.
– Ричер, приятно с вами познакомиться. Итак, Шевики являются вашими клиентами?
– Да, – ответил Джино. – И мы не можем о них говорить.
– Давайте рассмотрим гипотетический пример. В деле, аналогичном делу Шевиков, каковы шансы, что один из фондов «без виновников» выплатит им деньги в течение семи дней?
– Мы и в самом деле не можем
– Чисто теоретически, – сказал Ричер. – В качестве абстрактной иллюстрации.
– Это сложно.
– И в чем проблема?
– Если говорить абстрактно, такие дела начинаются просто, но предельно осложняются, когда члены семьи выступают в роли гарантов. Подобный шаг обычно существенно уменьшает срочность. В буквальном смысле. И сразу отодвигает решение. Фонды имеют дело с десятками тысяч запросов. Возможно, сотнями тысяч. Если им становится известно, что пациент получает необходимое лечение, они помечают его соответствующим кодом, который понижает его важность. Его, конечно, не переносят в самую нижнюю часть списка, но откладывают в долгий ящик и в первую очередь рассматривают более срочные случаи.
– Значит, Шевики совершили ошибку, когда подписали бумаги? – спросил Ричер.
– Мы не можем обсуждать Шевиков, – заявил Джино. – Это конфиденциальная информация.
– Теоретически. Гипотетически. Будет ли ошибкой для гипотетических родителей подписать такой договор?
– Конечно, – ответил Исаак. – Подумайте об этом с бюрократической точки зрения. Пациент получает лечение. Для бюрократа не имеет значения, как именно. Он знает лишь одно: ему не грозит негативная реакция со стороны общественности, а значит, он может не спешить. Гипотетические родители должны были стоять на своем и ничего не подписывать.
– Полагаю, они просто не могли отказаться, – сказал Ричер.
– Я согласен, это было бы трудно в данных обстоятельствах, – согласился Исаак. – Но тогда бюрократу пришлось бы достать чековую книжку. Прямо в тот самый момент. У него не осталось бы выбора.
– Это вопрос образования, – вмешался Джино. – Люди должны знать о своих правах. А когда наступает такая ситуация, уже поздно. Твой ребенок лежит на носилках, и тебя переполняют эмоции.
– Произойдет ли что-нибудь в ближайшие семь дней? – спросил Ричер.
Никто не ответил.
Что уже само по себе было ответом.
– Проблема в том, – через некоторое время заговорил Джулиан, – что у них появилось время для споров. В правительственный фонд поступают деньги налогоплательщиков, и этот закон не слишком популярен. Правительство захочет, чтобы платил страховой фонд. А тот складывается из денег держателей акций. От него зависят размеры бонусов. Поэтому страховой фонд будет отбрасывать платежи обратно правительству, а те – им, и это может продолжаться достаточно долго.
– До каких пор? – спросил Ричер.
– Пока пациент не умрет, – ответил Исаак. – А это большой приз для страхового фонда. Потому что тогда спор переходит на другой уровень. Суррогатное контрактное соглашение было заключено между фондом «без виновников» и пациентом. Что тут возмещать? Человек, который умер, деньги не тратит. Уход обеспечивался щедростью близких родственников. Такое случается постоянно. Пожертвования на лечение членов семьи так распространены, что у Внутренней налоговой службы есть целый отдел, который ими занимается. Но это совсем не то же самое, что купить акции у корпорации. Ты не выигрываешь, если со временем происходит рост фондов. Тут подсказка в самом названии. Речь о пожертвовании, о даре, который делается добровольно. И его не следует возмещать. В особенности родителям, которые не участвовали в исходном аннулированном соглашении. Все дело в правовом принципе. Прецеденты туманны. Дело может дойти до Верховного суда.
– Значит, в ближайшие семь дней рассчитывать не на что? – спросил Ричер.
– Мы будем счастливы, если они получат что-то через семь лет, – ответил Исаак.
– Они в долгах перед ростовщиками.
– Бюрократов такие вещи не волнуют.
– А вас? – спросил Ричер.
– Наши клиенты не подпускают нас к своим финансовым делам, – ответил Джулиан.
Джек кивнул.
– Они не хотят, чтобы вы сожгли их последние мосты, – сказал он.
– Так они сами говорят. – Джулиан кивнул. – В данной ситуации очевидной стратегией будет подача гражданского иска против нарушившего закон нанимателя. Здесь проиграть невозможно. Однако это никогда не делается в случаях, похожих на дело Шевиков, потому что подобные действия выставят обвиняемого мошенником, тем самым разорив его, что не позволит выигравшему истцу получить причитающиеся ему деньги.
– И они больше ничего не могут сделать? – спросил Ричер.
– Мы обратились в суд с петицией от их имени, – сказал Джино. – Но процесс был сразу остановлен, как только суд узнал, что их дочь получает лечение.
– Я понял, – подвел итог Ричер. – Будем рассчитывать на лучшее. Кое-кто сказал мне, что неделя – это очень долго. Спасибо за помощь. Я ее очень высоко ценю.
Он вышел из офиса на улицу и остановился на углу, чтобы уточнить направление. «Направо и налево. И я окажусь там, где нужно».
Он услышал, как дверь у него за спиной открылась, повернулся и увидел, что к нему идет Исаак. Не блондин и не брюнет. Рост примерно пять футов и девять дюймов, массивный, как кабан. В брюках с отворотами.
– Я – Исаак, вы помните? – спросил он.
– Исаак Мехай-Байфорд, – ответил Ричер. – Доктор права из Стэнфордского юридического. Крутая школа. Мои поздравления. Но я полагаю, что вы родились на другом побережье.
– В Бостоне. Мой отец служил в полиции. Вы мне немного его напомнили. Он также замечал детали.
– Теперь я начинаю чувствовать себя старым.
– Вы полицейский?
– Я был полицейским. Когда-то давно. В армии. Это считается?
– Возможно. Вы можете дать мне совет.
– Какой? – поинтересовался Ричер.
– Как вы познакомились с Шевиками? – спросил Исаак.
– Я помог мистеру Шевику выбраться из неприятного положения сегодня утром. Он повредил колено. Я проводил его до дома. Они рассказали мне свою историю.
– Его жена мне периодически звонит. У них мало друзей. Я знаю, что они делали, чтобы раздобыть деньги. Скоро у них уже не останется места для маневра.