Дженни. Ближе к дому
Шрифт:
— Ну ладно, теперь уж поздно привыкать, — сказал Миллер. — Мэйбл уже уполномочила меня добиваться этого самого расторжения. Отсюда я прямо иду в суд хлопотать на этот счет.
Туземец отхлебнул большой глоток пива.
— Через несколько дней ты снова сможешь считать себя холостяком, — сказал Миллер. — Мне думается, во всяком случае, что ты не создан для семейной жизни. И, уж конечно, ты вел себя не как женатый человек.
— Ну что ж, это мне как раз подходит, — сказал Туземец, широко ухмыляясь и сдвигая кепку на затылок. — Если только оно не хуже развода. А на меньшем я не помирюсь.
— Как бы ты на это ни смотрел, Туземец, оно даже лучше развода. Мэйбл уплатит все
Туземец подтолкнул Миллера локтем.
— Вот это мне нравится слышать. Значит, я еще, может, заполучу обратно мое старое счастье. Мне его недоставало последние два дня, и я уже начал было беспокоиться. Я выиграл всего четыре бесплатные партии вон на том автомате да одну жалкую бутылку пива. А когда мне везет, я могу наверняка рассчитывать, что выиграю вдвое больше. — Он сунул руку в карман и вытащил монетку. — Не сразиться ли нам в орлянку, Миллер? Мне хочется попытать свое счастье. Ставлю три против пяти. Что ты на это скажешь?
Миллер покачал головой.
— Нет. Я пришел к тебе сюда по серьезному делу.
Туземец сунул монету в карман и отхлебнул еще глоток пива.
— Скажи мне вот что, — начал Миллер, придвигаясь к нему ближе. — Все это между нами. Зачем ты все-таки на ней женился? Потому что она богатая вдова? По этой причине?
Туземец ухмыльнулся.
— Кабы ты прожил столько времени холостяком, сколько я, да ел бы холодные чилийские бобы и макароны из консервной банки вместо завтрака, обеда и ужина, ты бы тоже выкинул что-нибудь отчаянное. Я просто помирал без настоящей домашней еды. В тот день, когда я пошел к ней, у меня только и мыслей было, как бы напроситься на обед, усесться за стол и наесться до отвалу чего-нибудь, приготовленного по-домашнему. От Джозины я слыхал и про свежий окорок у Мэйбл, и про жареных цыплят, и про зеленый горошек, и про пирог с бататами, от этого и нос у меня почесывался и слюни текли, как у голодного пса перед накрытым столом. И чем больше мне про все это рассказывала Джозина, тем больше меня подводило с голоду. А потом, когда я заявился к Мэйбл на дом, я и сам не знаю, как у нас зашел разговор о женитьбе, потому что ни о чем таком у меня и мысли не было, я на это как-то не обратил внимания. Я только навострил уши и ждал, когда же она в конце концов пригласит меня к столу. Сказать по правде, похоже на то, что она сама меня заманила и заставила жениться на себе. Но все-таки два раза я отлично наелся досыта, не считая остатков жареной курицы и пирога с бататами, что Джозина принесла мне вчера вечером. Могу сказать только, что ради всего этого стоило похлопотать. Не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь раньше так хорошо наедался за такое короткое время. — Лицо Туземца расплылось в широкую улыбку. — Знаешь что, Миллер? Держу пари, что на свете найдется немало людей, которые рады были бы поменяться со мной местами и занять мое положение. Одно только могу сказать: будь я проклят, ежели с кем-нибудь соглашусь меняться.
— И ты не собираешься предъявлять претензии на какую-то часть состояния Мэйбл?
Туземец только помотал головой.
— Если она оставит меня в покое, я ее тоже оставлю в покое. Я всегда верил, что надо жить самому и давать жить другим.
— Это очень разумная позиция, — согласился Миллер. — Если бы ты попытался на законных основаниях оттягать у нее часть имущества, так тебе пришлось бы нанять адвоката, чтобы он представлял твои интересы в суде и вел твое дело. Это стоило бы тебе уйму денег, а я уверен, что никакие судьи и присяжные не присудили бы тебе и десяти центов из ее денег, выслушав ее показания о том, как ты себя вел. Ты умно поступаешь, Туземец.
— Я сам знаю, что умно. Мне мой папа так советовал.
— Советовал? Что же именно он тебе говорил?
— Мой папа говорил, что с женщиной нельзя проделывать двух вещей. Первое — никогда не осуждай родственников бедной женщины, а второе — никогда не пробуй просить у богатой женщины хоть сколько-нибудь из ее денег. Мой папа говорил, что и того и другого сорта женщины обязательно взбеленятся и отравят тебе всю жизнь.
Миллер допил свою кружку пива и отодвинул ее в сторону.
— Ты не спрашивал у меня юридического совета, Туземец, а у меня нет такой привычки, чтобы давать советы бесплатно. Но все равно я хочу сказать тебе по-дружески кое-что такое, что тебе следует знать, и за все это не возьму с тебя и десяти центов. Я это тебе скажу просто по дружбе. Вот почему я и пришел сюда повидаться с тобой.
— Насчет чего это? — заинтересованно спросил Туземец.
— Насчет этой девушки — Джозины Мэддокс.
— А что такое?
Миллер придвинулся ближе.
— Я тебе советую хоть несколько дней держаться от нее подальше. Держаться подальше недельки две будет даже лучше. А целый месяц будет еще того лучше. Я бы не стал тебе и толковать, если б не знал, что говорю, и хочу, чтобы ты поверил мне на слово. Дело серьезное, Туземец. Вот почему я тебя и предупреждаю, чтобы ты держался от нее подальше.
— А почему? — спросил Туземец. — При чем тут это и какое оно имеет отношение ко всему остальному? Я ничего такого не сделал, и бояться мне нечего. Всю жизнь вел себя нормально, как и все прочие, Мужчина имеет право выбрать себе женщину и держать себя с ней нормально, когда ему захочется.
Миллер понизил голос для верности, чтобы никто в пивной не мог подслушать того, что он скажет.
— При том, что Мэйбл мне сказала, когда мы с ней совещались — я же тебе только что говорил. На этот счет я и хотел сейчас дать тебе совет.
— Что же Мэйбл сказала?
— Сказала, что собирается вас обоих арестовать — и тебя и эту девушку.
— За что арестовать?
— За смешение рас.
— А что это значит?
— То самое и значит.
— Ты хочешь сказать: из-за того, что она не совсем белая?
Миллер кивнул.
— Мой папа говорил мне…
— Мне все равно, что твой папа говорил. Ему не приходилось иметь дело с такой женщиной, как Мэйбл, когда она собирается в крестовый поход против чего-нибудь. Могу тебе сказать, она шутить не намерена. Просто рассвирепела.
Туземец хотел было что-то сказать, но промолчал и задумался. Все это время его кадык ходил вверх и вниз — он судорожно глотал воздух. Наконец он повернул голову и вопросительно взглянул на Миллера.
— Как же она это может? — запинаясь спросил он.
— Неважно, как и почему. Теперь уже поздно об этом думать. Она собирается обратиться в полицию. В сущности она уже на пути туда, хочет говорить с Люком Моссом. Я позвонил Люку и наскоро предупредил его, но не знаю, сумеет он увернуться от нее или нет.
— Зачем же Люку Моссу путаться в это дело? Он не так глуп, чтобы портить себе репутацию, становясь на ее сторону в таком деле.
— Я тоже не знаю, зачем ему путаться, разве только Мэйбл пригрозит ему и запугает до того, что он арестует и тебя, и эту девчонку. Но я хочу, чтобы ты понял одно, Туземец. Как я ни старался отговорить ее, но так и не мог сдвинуть с места. Она твердо решила устроить крестовый поход, и никто ее не отговорит, разве она сама бросит это дело. Уж такой у Мэйбл характер. Со временем она передумает, но только время это еще не пришло.