Шрифт:
– А мне нужна она! А ты будь выше этого!
От этих слов Дженни замерла и пошатнулась так, будто ей в грудь ударила пуля. А Мэтью выбежал из гостиной. Хлопнула входная дверь, взревел мотор го машины. И все стихло.
По лицу Мэта Дженни поняла, что на этот раз все серьезнее, чем раньше, и он уже не явится с повинной после очередного "приключения". Эта темнокожая девушка всерьез завладела его мыслями и добилась своего. От осознания этого сердце мучительно сдавило, а ощущение пустоты и необратимости накрыло волной, забирая весь свет и краски жизни, тепло и даже воздух. Чувствуя, как ноги подкашиваются, Дженни добралась до кресла и свернулась в нем. Она потеряла ощущение времени, забыв о том, что спешит на самолет в Лондон, у дверей стоят чемоданы, а дверь в прихожей незаперта и хлопает. Дженни сидела
"Мэт... Вызвал меня в Марсель, сказал, что вместе уедем, займемся новой книгой... И в последний момент... Так жестоко, как ножом в сердце. Так больно...".
Дженни Филд никогда не показывала, как ранит ее ветреность мужа. В своих творческих поездках Мэтью не отказывал себе в удовольствиях. "Если это помогает Мэту работать, лучше сделать вид, что меня забавляют его приключения...". Но с этой женщиной, Ними де Сильва, которая занималась садом на вилле Филдов, было не так, как с другими; еще не видя ее, Дженни интуитивно ощутила опасность и постаралась защитить свой брак от этой нелепо одетой крепко сбитой девицы с выпяченными губами. Но по словам Джона, де Сильва буквально излучала чувственную притягательность, против которой Мэт оказаля бессилен. Да еще сынишка африканки, увлеченный приключенческими комиксами Мэта, смотрел на автора "Сарацина" снизу вверх и этим привязал его к себе и матери. "А Мэт уверял меня, что вряд ли стал бы хорошим отцом, когда я неудачно упала возле бассейна, а потом так и не смогла забеременеть. Мальчик заменил ему нашего нерожденного сына...".
Дженни не плакала, казалось, что слёз у нее уже нет. За окном смеркалось, потом стмнело. Дверь все хлопала. Но не было сил закрыть ее, снять пальто, не хотелось даже шевелиться. Даже открывать глаза было невыносимо тяжело.
Мэтью не возвращался. А его последние жестокие слова все еще звенели в ушах у Дженни. "Ведьма... Наверное, она его околдовала. Ну почему?".
Было уже совсем темно, когда Дженни с трудом поднялась с кресла и, как сомнамбула, прошла в комнату Мэта. Там еще пахло его парфюмом, лежала недочитанная книг. Женщина взяла ее и стала перелистывать, не различая буквы в лунном свете. "Я опоздала на самолет... Все равно... Все кончено. Ничего уже не будет. Как жить дальше? Почему он так поступил?..".
Дженни уронила книгу и зарылась лицом в подушку, еще пахнущую "Кензо", любимым парфюмом Мэта. Накануне она нанесла визит Ними, нацепив перед ней маску циничной сторонницы свободы в браке, и постаралась вести себя перед ней так, чтобы де Сильва больше не захотела видеть ни Мэта, ни ее. Девушка ответила, что завтра выходит замуж за преподобного из англиканской церкви. Но сегодня, когда Мэт и Дженни уже стояли на пороге, она позвонила. И Мэт ушел к ней.
Внизу зазвонил телефон. Дженни приподняла голову и хотела встать, но тело отказывалось повиноваться. Зажмурившись от солнечного света (а она и не заметила, как прошла ночь), миссис Филд свернулась клубочком, вдыхая аромат "Кензо", сдерживая молчаливый, но безутешный плач. Телефон пронзительно звенел в гостиной, этот звук, как раскаленная игла, впивался в мозг, но у Дженни не было сил даже поднять голову. Через некоторое время звонки прекратились.
*
– Черт, они не сели на самолет, и на вилле никто не отвечает, - пробормотал Джон Стайн, друг и семейный адвокат Филдов.
– А я думал что это приключение у Мэта уже закончилось...
Он снова снял трубку и заказал билет на первый сегодняшний рейс в Марсель. Если за Мэтом не присматривать, и не удерживать его вовремя, он забудет о работе, гоняясь за юбками. Недавно адвокат сопровождал Дженни на виллу и видел новую пассию Мэта и недоумевал, глядя на эту неказистую простушку, которая явилась в гости в каком-то диком платье с пятном на видном месте. Полная противоположность Дженни, - думал Джон, переводя взгляд на миссис Филд, изящную блондинку с фарфоровой кожей и бездонными зелеными глазами. Она излучала утонченность и шарм, была так женственна, пленяла бьющей через край искрометной энергией. Простое маленькое черное платье смотрелось на ней как изысканный наряд. Джон завидовал Мэту, когда тот женился на этой красавице. Но этот идиот после несчастья с Дженни 5 лет назад как с цепи сорвался, меняя любовниц буквально каждую неделю, не особо таясь. Глядя на его пассий, недалеких, жеманных, не осбо умных, а порой и откровенно вульгарных особ, адвокат думал: "Либо у Мэта дурной вкус, либо миниатюрные мозги, если он после Дженни обращает внимание на этих раскрашенных кукол!". А в этот раз оставалось только диву даваться, гадая, что ему в голову взбрело. Узнав от Дженни, что Мэт все же решил вернуться в Англию и заняться новой книгой, Джон перевел дыхание и поехал в аэропорт, чтобы встретить их. Но Филды не прилетели. Узнав, что ни Мэт, ни Джен не поднялись на борт, Джон развил бурную деятельность, чтобы все выяснить.
*
В полдень Джон уже сидел в салоне самолета, летящего на юг Франции. Из аэропорта адвокат, ожидая начала посадки, еще раз позвонил на виллу Филдов, и снова никто не ответил...
*
Увидев, что входная дверь незаперта и хлопает на морском ветру, Мэтью Филд недоумевающе сдвинул брови. Он заехал на виллу, чтобы взять на первое время кое-что из вещей. "Только бы Дженни уже уехала, - думал он, - иначе не избежать трудного разговора...". Да, некрасиво вышло вчера. Но Ними позвонила смертельно испуганная: пропал ее сынишка. Оббегав все побережье, Мэт и Ними нашли мальчика. Сэмми забрался в старую моторку, которую воображал "возвратной капсулой Сарацина" и ухитрился столкнуть ее на воду. Лодка оказалась проржавевшей, набрала воды и стала тонуть. И Мэтью едва успел вытащить заикающегося от ужаса мальчика прежде, чем посудина ушла на дно. Сэмми очень переживал из-за предстоящей маминой свадьбы со священником, которого называл "рекомбинантом", вот и сбежал из дома.
Отвезя Ними и мальчика домой и успокоив их, Мэтью не решился вернуться на виллу. Он переночевал в гостинице, а утром вспомнил, что сегодня Ним выходит замуж за человека, за которого ее настойчиво сватали мать и сестры. И она согласилась, лишь бы не слушать больше в свой адрес эпитеты "неудачница" и "тупая антилопа".
На рю Бонапарте Мэт услышал притчу о том, что на самом деле в истории Адама и Евы фигурировали не яблоки, а помидоры, и, купив на все наличные грузовик помидоров, Мэт поспешил к дому Ними. Там он рассыпал помидоры по ступенькам и стал ждать. Вовремя: свадебная процессия уже направлялась в дом жениха... Ними просияла и со словами: "Мама, извини, наверное, я действительно тупая антилопа!" бросилась на шею Мэту. Сэмми, по прозвищу Картофелинка, запрыгал от радости.
"Странно, не похоже на Дженни, - Мэтью поднялся на крыльцо, - уехать, бросив открытую дверь! Конечно, я поговорю с ней. Может, даже извинюсь...".
В прихожей он чуть не расшиб лоб о чемоданы, стоявшие там же, где и вчера. В душе Мэта шевельнулась тревога.
– Дженни!
– громко позвал он.
– Ты в доме?
Молчание. Ни звука, ни шороха.
– Джен!
– Мэтью вошел в гостиную.
– Где ты?
Та же тишина.
– Дженни!
– мужчина повысил голос.
– Ты меня слышишь? О, проклятье!
Звонок телефона заставил Мэтью подскочить, как будто рядом разорвалась петарда. Чертыхаясь, он схватил трубку:
– Алло!
– Ну наконец-то!
– Джон орал так, словно хотел докричаться до Луны.
– Какого черта, Мэт? Я ждал вас еще вчера! Что случилось?
– Я... Извини, Джон, у меня изменились планы. Я решил остаться в Марселе.
Адвокат заорал в ответ что-то бурное и мало разборчивое, кроме отдельных слов: сумасшедший, ребячество, донжуан, проект, потом закашлялся от крика и заключил уже спокойно:
– Ладно. Я только что прилетел. Сейчас приеду, и ты мне все связно объяснишь. Кстати, дай трубку Дженни, мне интересно, что думает об этом она.
– Гм... Видишь ли, Джон... Я не ночевал дома, только что вошел. Не понимаю, что тут случилось. Дверь открыта, чемоданы стоят в прихожей, а Дженни не отвечает, когда я зову ее...