Джентльмен-капитан
Шрифт:
— Корабль, который мы называли «Ройал мартир», потерян для нас. Он опять зовётся «Республикой», мы сойдёмся с ним в сражении, которое Божьей милостью станет последним в гражданской войне. После боя я прослежу, чтобы корабль опять обрёл своё честное имя, имя благословенного короля Карла I. — Некоторые офицеры мрачно закивали. — Да, я не слишком хорошо знаю море. Всем вам это известно. Однако я происхожу из рода тех, кто знал, как сражаться, и сам король вверил мне этот корабль. Я надеюсь исполнить свой долг и перед королём, и перед своим родом. Итак, ребята, исполните и вы свой долг, если не ради меня, то ради них. — Я извлёк палаш,
Команда подхватила призыв и повторила его раз пять или шесть. Я видел, что даже магометанин Али Рейс кричал, выражая верность Богу, которому не служил, я видел слёзы чернокожего Карвелла, который клялся во имя Корнуолла, земли, лежащей в трех тысячах миль от его дома.
Потом юный Джеймс Вивиан шагнул ко мне и обнажил шпагу, чтобы вернуть мне салют.
— Капитан, — произнёс он так тихо, что слышали только находящиеся на шканцах, — мы с вами не всегда сходились во мнениях, но с той минуты, как вы взошли на борт этого корабля — возможно, вы не поверите — вы пользуетесь поддержкой и уважением каждого на нижней палубе. — Потом Вивиан обернулся, взмахнул шпагой и громко воскликнул: — Корнуолл был верен покойному королю, сэр, и верен нынешнему, и каждому корнуольцу известно, что никто достойнее не отдал жизнь за короля, чем ваш отец. Для всех нас честь и привилегия служить и умереть рядом с вами, наследником Рейвенсдена! — Он обернулся к столпившейся команде и крикнул: — За капитана Квинтона и за Рейвенсден!
И они подхватили призыв.
Затем вперёд выступил Фрэнсис Гейл, ибо теперь наступало время обратиться к тому единственному, в чей воле было спасти всех нас. Я прошёл к левому борту в надежде, что команда решит, будто я снова рассматриваю приближающуюся «Республику». На самом деле я просто надеялся скрыть бегущие по лицу слёзы.
— О наш великий и всемогущий Господь, который правит и властвует всем, — начал Гейл, и его голос разнёсся над почтительно смолкшими людьми и над морем. — Ты восседаешь на престоле, судия праведный, к Твой мудрости обращаемся, предаём себя в Твои руки, суди нас и наших врагов. Силой Своей, о Господи, приди и спаси нас. Не отдаёшь Ты победу в битве сильнейшему, но можешь спасти многих ценой нескольких.
Гейл посмотрел на приближающуюся «Республику», и я заметил, что многие матросы оторвались от молитв и посмотрели туда же.
— К тебе с верою прибегаем и тебе с любовию молимся, буди щит несокрушим, огради молниеносным мечём твоим от всех враг видимых и невидимых, — Гейл запнулся, оторвался от молитвенника, импровизируя на ходу. — Господи, убереги нас от ужасов безжалостной гражданской войны, приведи нас в целости в твою благословенную гавань. О, Господи, взываю к милости твоей, даруй нам победу. Аминь.
Команда с готовностью эхом повторила «Аминь!», немало из них, по обычаю всех папистов, внезапно почувствовали потребность перекреститься. В этот момент Джеймс Вивиан снова шагнул вперёд и протянул мне руку, дотронувшись другой до полей шляпы.
— Какие будут приказы, капитан Квинтон?
Я поклонился ему. Потом выпрямился и протянул руку. Он немедля её пожал.
— Я думаю, мистер Вивиан, сегодня почти не потребуется отдавать приказы, — ответил я. — Команда знает свои боевые посты и знает, что делать. А всё остальное — в руках Господа нашего. Да пребудет он в сей день с вами, Джеймс.
Он улыбнулся.
—
А потом Вивиан повернулся и просто кивнул собравшейся внизу команде. Уоррент–офицеры и старшины сделали то же самое. По этому безмолвному приказу все тут же засуетились, однако засуетились целенаправленно. Барабанщик и трубачи проиграли сигнал. Расчёты орудий верхней палубы уже находились на местах, и я слышал хлопанье откидываемых крышек орудийных портов на главной палубе, скрежет выкатываемых пушек. Матросы карабкались по такелажу, чтобы оставить только боевые паруса: грот, фок и фор–марсель. Остальные разворачивали парусиновый чехол — красную материю шириной в ярд, подвязанную к поручням по всему кораблю, чтобы скрыть матросов от вражеских мушкетов.
Я опять обернулся к Вивиану — из всех офицеров на шканцах остались лишь он, Малахия Лэндон и Кит Фаррел.
— Мистер Вивиан, — сказал я, — будьте любезны, поднимайте наш стяг и вымпелы. Стяг короля.
— С вашего позволения, сэр. Капитан Харкер ещё взял на борт флаг, к которому он, как и я, и большинство членов экипажа, испытывал особенную привязанность. Крест Святого Пирана. Флаг Корнуолла. Вы позволите, капитан, поднять его на бизани?
— Разумеется, мистер Вивиан. Пускай Джадж и его изменники точно знают, против кого сражаются.
Наш флаг заскользил вверх, и на топе бизани под громкие приветствия матросов горделиво развернулся белый крест на черном фоне. Подготовившись таким образом, мы ждали, когда «Республика» нападет. Мы могли бы попытаться сбежать, но это подставило бы нас под пушки Ардверрана и корабля, доставившего оружие, а гостеприимство леди Макдональд не заходило так далеко, чтобы они остались незадействованными. Чем попадать под перекрестный огонь, я предпочел подождать и попытать шансы против Годсгифта Джаджа. Корабль против корабля.
Явился Маск, принесший кирасу, что носил мой отец до самой гибели при Нейзби, которая стала моей потому, что Карл от такого наследия отказался. Маск закрепил её на моей груди и отступил на шаг, рассматривая меня.
— Ну, капитан, значит, время пришло. Я ведь видел погребение и вашего деда, и отца. И не думаю увидеть, как вы к ним присоединитесь — боюсь, сегодня жнец придёт и за старым Маском.
После этих слов, несмотря на жнеца, Маск занял место рядом со мной, ведь он был кем угодно, только не трусом. За его поясом были заткнуты два пистолета и кинжал, и я знал, что он использует их, защищая в первую очередь меня, а не себя.
Я окинул палубу взглядом. Матросы уже у пушек, ядра в стволах и ждут только, когда пальники наводчиков воспламенят заряды. Джеймс Вивиан шел между расчетами на свой пост перед грот–мачтой, ободряя матросов. Там же был и наш неофициальный новый рекрут — Макферран, который как–то ухитрился не сойти на берег, когда следовало, а присоединился к мальчишкам, подносящим снизу порох и ядра к пушкам.
Ползит, Тренанс и Тренинник вместе управлялись с одной пушкой на миделе. Карвелл, входивший в расчет соседнего орудия, обернулся и улыбнулся, потому что увидел старого сотрапезника — графа д'Андели. Француз поднялся на шканцы: обнаженная рапира в руке готова вписать еще одну кровавую главу в блистательные анналы его древнего рода. Кит Фаррел стоял рядом со мной, как при гибели «Хэппи Ресторейшн». Его глаза постоянно перебегали от парусов к берегу и на «Республику», просчитывая ветер, прилив и расстояние. То же делал и я.