Джентльменов нет - и привет Джону Фаулзу!
Шрифт:
– Жена Байрона тоже любила математику, – задумчиво произнес Юрий. – Байрон называл ее принцессой параллелограммов, но в конце концов сбежал от нее.
– Это потому, что коэффициенты уравнения жизни самого Байрона были отрицательных значений. Поэтому он безжалостно сметал со своего пути любящих его людей. Они ему не подходили.
– Ты любишь читать? – обрадовался Юра. – Я – очень! Просто мечтаю о том, чтобы открыть сейчас книжку, которую захватил с собой.
Нина отодвинулась от него.
– Нет, ты не обижайся! – Он снова взял ее за руку. – Мне очень хорошо с тобой,
– Тогда читай! А я пойду погуляю. Я больше люблю гулять. – Нина оделась, уже не стесняясь его присутствия. – Погода чудесная, настоящая зима!
– Знаешь, кем бы я мечтал быть? – вдруг спросил ее Юра.
– Неужели библиотекарем?
– Нет, это слишком просто. Я хотел бы быть рантье – английским джентльменом, чтобы меня никто не заставлял работать и я спокойно мог бы просиживать часы в библиотеках. Может быть, я даже сам что-нибудь смог бы написать.
Нина усмехнулась:
– Про английских джентльменов не знаю, а французские рантье платят шестидесятипроцентный налог на наследство, поэтому их работать заставляет сама жизнь. – Она стояла уже в дверях. – Ты дождешься меня или уйдешь в институт?
– Возвращайся скорее, – сказал Юра. – Мне будет без тебя скучно.
Нина вышла из квартиры и подумала: «Если я вернусь, а его уже не будет, значит, он пойдет утешать ту женщину. В этом случае наше с ним уравнение останется без корней, так как он будет бесконечно менять нас с ней, как коэффициенты».
Она нарочно не стала торопиться назад с прогулки, а когда вернулась, открыла дверь спокойной рукой. Юра спал, положив рядом с собой поверх одеяла ее халат – видимо, для того чтобы можно было вдыхать ее запах. Старая книга из букинистического магазина лежала рядом с ним на полу. Нина подошла к нему и, холодная, прямо с мороза, поцеловала.
– Я опаздываю на работу, – произнес он, не открывая глаз. – Но мне так хорошо, что нет сил выбраться из этого сладкого состояния.
– Я тебя отвезу, – сказала Нина.
– Имей в виду, вечером я должен буду зайти домой. Я не могу оставить Настю без контроля. Бог знает, что она может придумать. Ты не обидишься?
Нина подумала.
– Я не обижусь, – сказала она. – Но если ты не придешь сегодня ночевать, больше я тебя не впущу.
– Я не могу ничего обещать, пойми меня.
Она подождала, пока он оделся, потом они сели в машину. Нина, как и обещала, отвезла его в институт.
Этот путь он проделал на переднем сиденье и напоследок наклонился к ней для поцелуя.
– Прощай, – сказала она. – Эти два раза были чудесными.
– Все-таки два? – спросил он. – Животный инстинкт меня не обманул. До свидания.
Она ничего не ответила и, когда дверца машины захлопнулась, сразу же тронулась с места. Чтобы не ехать домой, она придумала себе развлечение – сходила в кино, а потом в парикмахерскую. Домой на лифте она поднималась с твердым намерением вернуть себе свободу и не думать больше о Юре. Выйдя же из лифта, она обомлела. Аккуратно подстелив газету на половичок и привалившись спиной к двери, перед ней на полу сидел Юра и, подсвечивая
– Интересно? – спросила она.
– Очень! Захватывающая история, произошедшая чуть менее двух тысяч лет назад. Если бы ты оставила мне ключ, я уже успел бы приготовить ужин.
Нина ничего не ответила, молча отперла замки, и они вошли.
– Ты не рада, что я вернулся?
Нина села в коридоре, не снимая пальто.
– Я буду с тобой откровенной, – сказала она. – Я уже привыкла жить одна. Более того, мне так легко, не скучно, удобно. И я боюсь, что у нас с тобой ничего не получится. Мы потеряем время, растратим нервы на пустяки, кроме того, я стала никакой хозяйкой. Терпеть теперь не могу готовить и убирать. Подумай серьезно: может, тебе лучше вернуться домой?
Он почесал свою волнистую шевелюру, в которой за это время появились первые седые волоски, и сказал:
– Я придумал такую штуку. Давай на год сдадим наши квартиры, возьмем деньги сразу и вместе поедем путешествовать. Выправим паспорта, поездим по Европе, хоть автостопом. Поживем в разных городах, а потом вернемся. Если нам будет плохо вдвоем, каждый сможет изменить свою жизнь.
Нине понравилось это предложение.
– Но как же Настя? – спросила она. – Она ведь живет в твоей квартире.
– Больше не живет, – ответил Юра. – Не знаю уж, куда она делась, но вещи она забрала все, прихватив даже кое-какие мои.
– Ну что ж, – сказала Нина и стала расстегивать сапоги. – Тогда иди разжигай очаг и готовь пищу, а я посмотрю в Интернете объявления о сдаче жилья внаем.
Эпилог
...Как только отпадут экономические соображения, вследствие которых женщины мирились с обычной неверностью мужчин... вырастет новое поколение мужчин, которым никогда в жизни не придется покупать женщину за деньги, и поколение женщин, которым никогда не придется отдаваться мужчине из каких-либо других побуждений, кроме подлинной любви... Когда эти люди появятся, они отбросят ко всем чертям то, что, согласно нынешним представлениям им полагается делать; они будут знать сами, как им следует поступать, и сами выработают соответственно этому свое общественное мнение о поступках каждого в отдельности – и точка.
Нина и Пульсатилла забеременели очень быстро и родили детей практически одновременно, с разницей в две недели.
У Тани опять родилась девочка, и безумный от счастья Кирилл с легкостью согласился на то, чтобы имя новорожденной придумали две старшие дочери его жены. Вика и Катя мучились целую неделю, но потом все-таки пришли к общему соглашению – третью сестру они назвали Кристиной.
Нина тихо и самостоятельно в сорок лет родила мальчика. Поскольку Юра тоже не возражал против любого имени, она назвала мальчика Робертом, но в первую же ночь после приезда из родильного дома неизвестно почему стала называть его Мисюней, и так они с Юрой и зовут ребенка до сих пор.