Джентльмены
Шрифт:
Как бы то ни было, празднование было помпезное, и, заплутав в толпе с бокалом шампанского, я, разумеется, натолкнулся на издателя Торстена Франсена — тут-то все и прояснилось. Разумеется, пригласил меня он. Рядом с Франсеном была его элегантная жена, которая просто обожа-а-ала мои произведения и просто обожа-а-ала произведения мистера Зингера.
— Вы еще не говорили с ним?! — кудахтала фру Франсен, орошая рукав моего пиджака шампанским. — Вы должныиспользовать этот шанс!Он потрясающийчеловек, совершенно чудесный.
— Я вам верю, — кивнул я.
— Расскажи, как продвигаются дела с «Красной комнатой», —
— Прилично.
— Когда пришлешь?
— Не знаю. Черт, здесь не лучшее место для деловых переговоров!
— А иначе тебя не поймать — ты только авансы просишь, а я хочу знать, как идут дела!
— Хорошо, — сказал я. — Просто отлично.
— Ты получил неплохой аванс, разговоры пошли, знаешь ли. У меня тоже есть начальство.
— И ты не боишься в этом признаться, Торстен? Чертовски честно, — сказал я, заглядывая ему в глаза. — Ни разу не слышал, чтобы начальник признавался в том, что у него тоже есть начальство — разве что в случае катастрофы.
— Клас, это почти катастрофа. Книга должна лежать на прилавках весной — лучше всего в апреле, после распродажи. Осталось четыре месяца.
Я занервничал, к тому же в помещении было ужасно жарко, по моим щекам стекал пот, и шампанское закончилось. Франсен зажал меня в тесном углу, и я мог лишь отвечать неопределенными обещаниями и оправданиями, но вскоре мне на выручку пришел израильский посол: в сопровождении сверкающего платья фру Франсен он подошел ко мне со словами:
— You are a young writer, yes? Then you must meet mr Singer. All the young Writers must meet mr Singer! [59]
— O’key, — сказал я. — I do want to meet him. [60]
Посол провел меня через толпу к маленькому кивающему старичку, который щурился в уголке с усталым и изможденным видом — кто только не пожимал ему руку, от восточного побережья Америки до европейского побережья Балтийского моря.
— This is a young swedish writer, [61] — сказал посол и подтолкнул меня к оракулу.
59
Вы молодой писатель, да? Тогда вы должны познакомиться с мистером Зингером. Все молодые писатели должны знакомиться с мистером Зингером (англ).
60
Хорошо. Я хочу познакомиться с ним (англ.).
61
Это молодой шведский писатель (англ.).
— Hello, mr Singer, [62] — сказал я.
— Hello, young writer, — сказал Маг. — Do you live here? — И не успел я ответить, как он продолжил: — I am Isaac Bashevis Singer and I live in New York, very, very nice too meet you. [63]
На этом разговор был окончен, ибо, как только мы пожали друг другу руки, некая дама в жемчужном колье вонзила когти в плечи этого маленького, похожего на мышонка старичка, обрушив на него каскад льстивых фраз, затем втиснула в его кулак свою ручку и по буквам произнесла свое имя, которое, несомненно, значилось и в аристократическом альманахе, и в налоговом списке. Она желала любой ценой заполучить автограф.
62
Здравствуйте, мистер Зингер (англ.).
63
Здравствуйте, молодой писатель. Вы живете здесь? Я Исаак Башевис Зингер и я живу в Нью-Йорк, очень, очень приятно познакомиться с вами (англ).
Празднование растворилось в шампанском, коктейлях, дыме и израильских закусках, обладавших изумительным, но неярким вкусом. Все шло своим чередом, и теперь, после ночного путешествия по барам, я лежал в постели и прислушивался к шепоту и шороху за дверью спальни.
Вскоре эти нервные звуки переросли в стройный гимн Люсии, дверь открылась, и комната наполнилась запахом стеарина, только что сваренного кофе, свежих булочек с шафраном и имбирного печенья. Генри изображал мальчика со звездой — в колпачке и белом балахоне, а Черстин собственной персоной была Люсией. Это было неожиданно и торжественно. Я встал с постели и принял почести, как счастливый учитель.
— За что мне все это? — разумеется, поинтересовался я.
— Почему бы и нет? — отозвался Генри. — Я ничего об этом не знал. Совсем ничего.
— Я хотела устроить торжество для всех вас, — сказала Черстин. — Но не получилось — Лео нет дома.
— Пойдемте в кухню, — предложил Генри. — Старая кровать Геринга не очень подходит для вечеринок в пижамах.
Сказано — сделано, мы отправились на кухню, где стали пить кофе и говорить о зиме, которая уже стояла на пороге. Черстин собиралась уехать на Рождество, а мы с Генри решили держать оборону дома. О Лео мы почти ничего не знали, но он, как известно, никогда не был в восторге от праздников и торжеств.
Назойливый Генри во что бы то ни стало хотел узнать, влюблена ли Черстин в Лео.
— Не знаю, — ответила та, пережевывая булочку с шафраном. — Он такой чувствительный. Но я не знаю.
— Никто и не думает, что ты знаешь. Ему, во всяком случае, было бы хорошо с такой девушкой, как ты. Впрочем, кому не было бы с тобой хорошо!
Зима пришла внезапно. Пришла она надолго. За одну ночь Стокгольм покрыл первый снег, и мороз ударил такой, что снег не растаял. Пункт «Дрова» стал все чаще появляться в расписании Генри, и каждую неделю нам приходилось посвящать несколько часов копанию в заброшенных контейнерах в поисках хлама, который мы тащили на чердак, чтобы распилить на куски подходящей величины.
Эта зима поражала своей настойчивостью и последовательностью: она продержалась до самого апреля, хотя в начале мы, к счастью, об этом не знали — так далеко в будущее Генри заглянуть не мог, — а с последовательными явлениями всегда приятно иметь дело. Последовательный друг становится все более незаменимым, а столь же последовательный враг становится, следовательно, заменимым. Зима пришла в одночасье — чтобы остаться надолго.
Генри, как известно, был очень суеверен и слепо верил известному лопарю, который предсказывал погоду по оленьим потрохам. Мы читали все газеты, чтобы найти прогнозы этого лопаря, но не находили. Генри пришлось полагаться на свои чувствительные суставы и их метеорологические пророчества. Это ревматизм, говорил он. Наследственность плюс пятилетние скитания по Центральной Европе и ее холодным вокзалам. Такова цена, которую ему пришлось заплатить за опыт. Но дело того стоило.
— У матери тоже ревматизм, — говорил он. — Мать… Мать!
— Что — мать? — не понял я.
— Когда я последний раз звонил маме? Несколько недель назад!
— Ужас.
— Скоро пойдем к ней на рождественский обед, чтобы ты знал. К самому Рождеству она уедет на Стормён. Если не придем, она очень обидится.
Итак, нас всех пригласили на рождественский обед к маме братьев Морган, и мы приложили массу усилий, чтобы разыскать Лео. Он пропадал уже больше недели, и никто не знал, где он скрывается. Генри достал номера телефонов самых разных бродяг, но это не дало результата. В конце концов нам пришлось отправиться на обед без Лео — он как сквозь землю провалился.