Джерри-островитянин. Майкл, брат Джерри (сборник)
Шрифт:
— Прелестная шхуна, красавица-шхуна, — оплакивал «Мэри Тернер» Бывший моряк. — Я никогда не видел более изящной оснастки на трехмачтовом судне, и на свете не было другой шхуны, которая бы так красиво и легко шла по ветру.
Дэг Доутри, проживший всю жизнь свободным холостяком, оглядывал бывшее на его попечении население шлюпки: Квэк — чудовищный чернокожий папуас, спасенный им когда-то от удовольствия быть съеденным своими собратьями; А Мой — маленький старенький судовой кок, о возрасте которого можно было только приблизительно догадываться, с ошибкой на десять лет в ту или иную сторону; Бывший моряк — благородный, любимый и уважаемый; Долговязый Джон — юный швед, великан ростом и младенец душой; Киллени-бой —
Баталер тяжело вздохнул, и в его мозгу всплыла картина из его детской книжки — сказка о старушке, которая жила в башмаке. Тыльной стороной ладони он отер со лба пот и смутно почувствовал онемевшее место на лбу, между бровями.
— Ладно, ребята, — обратился он ко всем. — До Маркизских островов нам на веслах не добраться. Без ветра мы ничего не поделаем. Но все же следует отойти на милю-другую между нами и этой проклятой старой коровой. Вздумается ей вернуться или нет, неизвестно, но пока она близко, мне как-то не по себе.
Глава XVI
Два дня спустя, на пароходе «Марипоза», совершающем свой обычный рейс между Таити и Сан-Франциско, пассажиры бросили вдруг свои палубные игры, покинули карточные столы в курительной каюте, оставили недочитанные романы на креслах и, толпясь у перил, глазели на направлявшуюся к ним маленькую шлюпку. Когда Долговязый Джон с помощью А Моя и Квэка спустили парус и вынули мачту из степса [54] , среди пассажиров раздались смешки и хихиканье. То, что они увидели, противоречило всем их представлениям о спасающихся после кораблекрушения моряках.
54
Степс — гнездо, в которое ставится нижний конец мачты.
Шлюпка со своим багажом, постельными принадлежностями, ящиками провианта и пива и население ее напомнили пассажирам Ноев ковчег. Здесь были кошка, две собаки, беленький попугай, китаец, негр, белобрысый великан, седой Дэг Доутри и даже Бывший моряк, удивительно дополнявший картину. Какой-то веселый малый, отдыхающий от занятий в архитектурной конторе, прозвал его Ноем и приветствовал:
— Эй, Ной! Хорош потоп, а? Едем на Арарат?
— Рыбы много наловили? — закричал другой юнец, перегибаясь через перила.
— Поразительно! Поглядите-ка на их пиво! Хорошее английское пиво! Запишите за мной один ящик!
Никогда еще потерпевших кораблекрушение не спасали с таким весельем и хохотом. Веселые юнцы уверяли, что старик Ной собственной персоной явился на «Марипозу» с остатками вымерших племен, и рассказывали пожилым дамам душераздирающие сказки о тропическом острове, погибшем от вулканических извержений и землетрясений.
— Я — баталер, — обратился Дэг Доутри к капитану «Марипозы», — и буду счастлив и благодарен, если вы поместите меня с вашим баталером. Долговязый Джон — матрос, и его можно устроить на баке. Китаец был у нас коком, а негр принадлежит мне. Но мистер Гринлиф — джентльмен и достоин самой лучшей каюты на вашем судне, сэр.
Когда на пароходе разнеслась весть о том, что эти люди спаслись с трехмачтовой шхуны, обращенной в щепки и потопленной китом, то пожилые дамы поверили этому рассказу не более, чем сказкам о погибшем острове.
— Капитан Хэйворд, — обратилась одна из них к капитану. — Может ли кит потопить «Марипозу»?
— Она еще никогда не бывала потоплена таким образом, — был ответ.
— Я так и знала! — заявила она. — Это не дело для корабля — быть потопленным каким-то китом. Верно, капитан?
— Совершенно верно, сударыня. Но все пятеро настаивают на этом.
— Моряки ведь известны своей фантазией, не так ли? — в форме вопроса высказала она свое плоское представление о моряках.
— Я больших вралей не видывал, сударыня. Поверите ли, проплавав сорок лет по морям, я даже сам себе перестал верить.
Девять дней спустя «Марипоза» вошла в Золотые Ворота и стала на якорь в Сан-Франциско. Юмористические заметки в местных газетах, написанные обычным стилем неотесанных, только что сошедших со школьной скамьи юных репортеров, чуть задели фантазию Сан-Франциско историей о спасенных «Марипозой» моряках, потерпевших столь странное и дикое кораблекрушение, что ему не верили даже сами репортеры. Так уж повелось, что глупость и неправдоподобность газетных отчетов заставляет всякую необычную реальность казаться ложью. Для начинающих репортеров, газет и тупоумных обывателей, получающих все новые впечатления в кинематографе, реальный мир и весь мировой простор словно не существуют.
— Потоплен китом? — переспрашивает обыватель. — Ерунда. Самая настоящая ерунда. Вот «Приключения Элинор» — замечательный фильм! Можете мне поверить! Вот там я видел…
Итак, Дэг Доутри и его экипаж сошли на берег во Фриско, никем не приветствуемые и не воспетые, а утренние газеты были полны ночными измышлениями репортеров о нападении гигантской медузы на итальянского рыбака. Долговязый Джон исчез из виду, устроившись в одном из матросских общежитий; через неделю он записался в союз моряков и поступил грузчиком на паровую шхуну, идущую за красным деревом в Бандон, Орегон. А Мой, едва выйдя на берег, был задержан Федеральным иммиграционным управлением и отправлен на ближайшем тихоокеанском почтовом пароходе в Китай. Кошку усыновили на баке «Марипозы», и она поехала обратно на Таити. Скрэпса отвезли на берег и оставили на попечении одной семьи.
Дэг Доутри сошел на берег и на свои небольшие сбережения снял две крохотные комнаты для себя и своих питомцев, то есть Чарльза Стоу Гринлифа, Квэка, Майкла и Кокки. Но Бывшему моряку он недолго позволил прожить вместе с ними.
— Это нас не устраивает, сэр, — сказал он ему. — Нам сейчас нужен капитал. Заинтересовать и привлечь капитал — эта роль принадлежит вам. Нам сегодня же придется купить два чемодана, взять автомобиль и торжественно подкатить к подъезду «Бронкс-отеля», как богачи, которым наплевать на все. Это прекрасный отель, и вы можете там очень недорого устроиться. Есть ведь и небольшие комнаты, выходящие во внутренний двор, а есть вы можете на стороне — это выйдет гораздо дешевле.
— Но ведь у меня нет денег, — запротестовал Бывший моряк.
— Прекрасно, сэр. Я поддержу вас, насколько хватит сил.
— Но, дорогой мой, вы знаете, что я старый мошенник. А у вас тянуть я не могу. Вы… вы же мой друг, разве вы не понимаете разницы?
— Конечно, понимаю и очень благодарен за эти слова, сэр. Поэтому-то я и с вами. Когда вам навернется другая компания охотников за кладами и ваш корабль будет готов к отплытию, вы возьмете меня с собой в качестве баталера, вместе с Квэком, Киллени и остальным семейством. Вы усыновили меня, и теперь я ваш великовозрастный сын, и вам приходится меня слушаться. «Бронкс-отель» — отлично звучит — это именно то, что нам надо. Это создает обстановку. Народ прислушивается к вашим речам, но и придает большое значение названию вашего отеля. Уверяю вас, что когда вы откинетесь на глубоком кожаном кресле и — с дорогой сигарой во рту и стаканом двадцатицентового питья на столике — будете рассказывать о сокровище, это само по себе будет стоить сокровища. Тогда они сразу вам поверят. Пойдемте, сэр, купим чемоданы.