Джерри-островитянин. Майкл, брат Джерри (сборник)
Шрифт:
С этими словами он бросил сигару в плевательницу. А Квэк, откинувшись на самом удивительном кресле, на каком ему когда-либо приходилось сидеть, и не подозревал, что его палец прожжен на целые полдюйма, и только спрашивал себя, когда же, наконец, доктор перестанет разговаривать о пустяках и приступит к осмотру его опухоли.
И вот тут-то Дэг Доутри в первый и в последний раз в своей жизни потерпел крушение. Крушение его было безвозвратное и окончательное. Жизнь с ее плаваньем по бурным морям, на вздымаемой волной палубе, через волшебную страну пассатов, из порта в порт —
Доктор Эмори продолжал разглагольствовать и, несмотря на переполненную приемную, взял новую сигару и произнес не слишком длинную, но весьма оживленную и интересную речь на тему о сигарах, о табачных листах и о приготовлении табака во всех странах земного шара, производящих этот продукт.
— Теперь — насчет опухоли, — начал он, приступая к запоздавшему осмотру Квэка. — На первый взгляд, я бы сказал, что это и не рак, и не доброкачественная опухоль, и даже не фурункул. Я бы сказал…
Стук в потайную дверь заставил его выпрямиться с поспешностью, которую он и не пытался скрыть. Кивком головы он послал мисс Джадсон открыть дверь, и в кабинет вошли два полисмена, полицейский сержант и какой-то господин с торжественными баками, в форме и с гвоздикой в петличке.
— Доброе утро, доктор Мастерс, — приветствовал доктор Эмори господина с баками, а затем обратился к остальным: — Как дела, сержант? Алло, Тим! Алло, Джонсон, вас давно перевели сюда из Китайского квартала?
После этого он продолжал прерванную речь:
— Я хочу сказать, что это самая подлинная и явная язва «bacillus leprae», какую врач Сан-Франциско имел когда-либо честь предложить вниманию санитарного управления.
— Проказа! — воскликнул доктор Мастерс.
При этом слове все вздрогнули. Сержант и оба полисмена так и отшатнулись от Квэка; мисс Джадсон с подавленным криком прижала обе руки к сердцу; и Дэг Доутри, потрясенный, но все еще не веря, спросил:
— Что это вы нам плетете, доктор?
— Тихо! Не двигаться! — повелительно обратился Уолтер Меррит Эмори к Доутри. — Я хочу, чтобы вы обратили внимание, — прибавил он, обращаясь к остальным, слегка дотрагиваясь зажженным концом сигары до темного пятна на лбу Доутри. — Сидите смирно, — прикрикнул он на Доутри. — Подождите минутку. Я еще не кончил.
И пока потрясенный и смущенный Доутри ожидал, удивляясь тому, что доктор Эмори не приступает к какому-либо действию, сигара жгла его лоб, пока все не увидели дым и не почувствовали запах горящего мяса. С резким торжествующим смехом доктор Эмори отступил на шаг.
— Ладно, приступайте же к делу, — проворчал Доутри, оглушенный непонятностью и быстротой хода событий. — Когда вы кончите, я бы хотел, чтобы вы мне объяснили, что вы хотели сказать вашими словами о проказе и об этом чернокожем мальчике. Он — мой мальчик, и вы не смеете наговаривать такое на него… и на меня.
— Джентльмены, вы все свидетели, — сказал доктор Эмори. — Два несомненных случая, хозяин и слуга, у слуги болезнь развилась сильнее, и вы видите соединение
— Послушайте… — воинственно начал Доутри.
Доктор Эмори бросил предостерегающий взгляд на доктора Мастерса. Доктор Мастерс властно поглядел на сержанта, который, в свою очередь, бросил повелительный взгляд на полисменов. Но полисмены не стали набрасываться на Доутри. Напротив, они отступили еще на один шаг, подняли свои дубинки и с угрозой посмотрели на Доутри. Поведение полисменов было для Доутри более убедительным, чем все остальное. Они явно боялись прикоснуться к нему.
Когда он сделал шаг, они концом своих вытянутых дубинок ткнули его в бок.
— Не вздумайте подходить ближе, — предупредил его один из них, размахивая дубинкой у него над головой. — Стойте на месте до нового приказания.
— Надень рубашку и стань рядом с хозяином, — приказал доктор Эмори Квэку, внезапно поднимая кресло и сбрасывая его на пол.
— Ради всего святого, — начал Доутри, но его прежний друг, не обращая на него ни малейшего внимания, обратился к доктору Мастерсу:
— Чумной барак свободен с тех пор, как умер тот японец. Я отлично знаю, какая банда трусов сидит у вас в управлении, и поэтому советую вам дать дезинфекционный материал этой парочке — пусть они сами продезинфицируют свое помещение.
— Ради всего святого, — умолял Доутри, утратив всю свою воинственность при мысли об ужасающей болезни, которой он был поражен. Он дотронулся пальцем до онемелого места на лбу, затем понюхал его и узнал запах горелого мяса, а он даже не почувствовал, что горел именно его лоб. — Ради всего святого, не спешите так. Раз я болен, тут ничего не поделаешь. Но это еще не причина, чтобы мы не могли сговориться с вами, как это приличествует белым людям. Дайте мне два часа сроку, и я покину этот город, и через двадцать четыре часа нас и духу не будет в этой стране. Я сяду на корабль и…
— И будете впредь представлять собой угрозу общественной безопасности, — вмешался доктор Мастерс, ясно увидевший перед собой столбцы вечерних газет с трагическими заголовками. Он знал, что будет выведен героем, новым святым Георгием, охраняющим своим копьем город Сан-Франциско от дракона проказы.
— Уберите их, — сказал Уолтер Меррит Эмори, избегая смотреть Доутри в глаза.
— Готово! Марш! — скомандовал сержант.
Оба полисмена с вытянутыми дубинками приблизились к Доутри и Квэку.
— Ступайте прочь отсюда, — злобно зарычал один из них. — Слушаться, а то раскрою` башку. Выходите вон! Скажите-ка негру, пусть он держится рядом с вами.
— Док, позвольте мне вам сказать два слова? — взмолился Доутри.
— Время разговоров прошло, — последовал ответ. — Вы теперь изолированы. Доктор Мастерс, не забудьте о моем кабинете, когда пристроите этот груз.
Итак, процессия под предводительством врача санитарного управления, с сержантом и двумя полисменами в арьергарде, выходила из дверей.