Джевдет-бей и сыновья
Шрифт:
— Но для этого нужен опыт. К тому же рынок только-только начал оправляться от застоя. И война, того и гляди, начнется. — Джевдет-бей тоже два часа твердил свое.
Племянник Зийя, напомнивший о себе поздравительной открыткой на Курбан-байрам, двумя часами ранее внезапно объявился в Сиркеджи, в конторе Джевдет-бея, и заявил, что собирается оставить службу и заняться торговлей. От дяди ему нужны были деньги. Джевдет-бей смотрел на племянника, которого не видел долгие годы, и пытался понять смысл этого неожиданного решения.
—
— Ах, дядя, я еще чувствую себя вполне молодым!
Но выглядел он не молодо, разве что в выражении лица проглядывало что-то детское, напоминающее о том испуганном ребенке, каким он был тридцать два года назад, когда умирал его отец. Но теперь в его лице читались еще и непонятные Джевдет-бею гордость и напор.
— Но на рынке сейчас застой. Ты, должно быть, лучше меня знаешь, что может начаться война. Для тебя самое время себя показать. Война — время для военных.
— А для торговцев?
— У нас в такое время руки связаны. Остается только сидеть с женщинами и детьми и ждать, пока все кончится.
— Но вы-то в последнюю войну не сидели и не ждали. Говорят, сахар в Стамбул возили!
— Дерзишь! Я этого не потерплю! Где ты слышал эти сплетни?
— Какие еще сплетни? Всем известно!
— Нет уж, говори напрямик! Что всем известно? Что я занимался торговлей сахаром, в том числе и в годы войны? Я это ни от кого и не скрываю!
— Все знают, что вы продавали сахар по завышенным ценам, — сказал Зийя и махнул рукой. — Впрочем, это меня не интересует.
— Подожди, подожди! Ты мой племянник, и мне обидно, что ты веришь слухам, которые распускают мои враги. Ты, конечно, не знаешь, что эти слухи распространяли те торговцы, которые привозили сахар по железной дороге. Так вот, знай, как все было на самом деле. Я ничего не продавал по завышенным ценам, да и не мог. Я сбывал товар по той цене, которая установилась на рынке. Что может поделать торговец в такой ситуации? Но где тебе это понять! Тебе бы только дерзить!
Зийя, не ответив, стал смотреть в окно на виднеющийся за низкими крышами Галатский мост и стоящий у пристани рядом с ним корабль. Джевдет-бей потянулся к сигаретной пачке, хотя свою послеобеденную сигарету уже выкурил.
Зийя вдруг заговорил:
— Не курите больше, дядюшка. Осман сказал, что нельзя, да и вы сами отлично знаете, что вам это вредно.
Джевдет-бей виновато спрятал пачку.
— Ладно, так какого же рода торговлей ты думаешь заняться?
— Об этом я еще не думал. Когда у меня будут деньги, я уж найду, что купить и продать.
— Вот, значит, какие у тебя представления о торговле!
— Конечно. Куплю в Германии железо, а не получится — так разживусь где-нибудь сахаром! — Зийя улыбался, неприятно и вызывающе. Он вовсе не был похож на почтительного племянника, просящего у дяди помощи. — Не сахар — так ткани, не ткани — так машины… В Турции
— Беспокоиться о тебе — мое право! — жестко сказал Джевдет-бей.
— А-а-а! Я и забыл! — насмешливо протянул Зийя.
— Забыл он! Твой отец, умирая, поручил тебя мне! — Джевдет-бей вдруг понял, что зря это сказал. Племянник над ним смеялся. «Да, плохи мои дела! — подумал он. — Он в лицо мне дерзит, повторяет самые гнусные слухи, а я ему пытаюсь что-то втолковать». Прислушиваясь к ударам своего сердца, Джевдет-бей пробормотал: «Что поделаешь, что поделаешь…»
— Да, отец поручил меня вам. Я помню те страшные дни. И тот день, когда вы приехали за мной в карете и отвезли в пансион, тоже помню. Я и сюда пришел, потому что верил, что просьба отца для вас не пустой звук.
— А! Вот видишь? Разве кто-нибудь, кроме меня, помог тебе в жизни? — Джевдет-бей продолжал гневаться, но все же немного оттаял.
— Никто мне не помог!
— То-то же. Не ценишь ты своего дядю! Посмотри, в каком он состоянии! — Джевдет-бей приложил руку к сердцу: — Если бы ты знал, как здесь болит! А неуважением и дерзостью ты ничего не добьешься!
— Да, об этом я не подумал. Как бы то ни было, я с вами согласен, знаю, что, кроме вас, помочь мне некому, и поэтому набравшись храбрости, пришел к вам просить денег. В долг. Как только получу прибыль — сразу верну.
Джевдет-бею пришла на ум новая мысль:
— А почему ты не хочешь дождаться пенсии?
— Тошнит меня уже от этой военной формы!
— Ай-ай, разве можно так говорить? У тебя же ведь и медаль есть! Сколько ты всего перенес, чтобы получить право носить эту форму! Ты даже был ранен при этой, как ее… При Сакарье! [62] Ты же гази! Разве гази к лицу говорить такие слова? Дождись пенсии!
— Столько я ждать не могу, — сказал Зийя безнадежно. — Мне деньги нужны!
62
Битва при Сакарье (1921) — одно из ключевых сражений войны за независимость Турции.
— Как ты это легко говоришь, сынок! Думаешь, легко они достаются, деньги-то?
Зийя вдруг вскочил на ноги.
— Не знаю я, как они достаются! Откуда мне знать, если я всю жизнь служил в армии? — закричал он. — Но я хочу получить то, что мне причитается по праву! А как отстаивать свои права, я знаю!
— Какие права? Какие такие у тебя права?
— Какие именно, не знаю. Хотя нет, знаю. То, что вы заработали благодаря смерти моего отца…
— Твоему покойному отцу стыдно было бы такое слышать! Разве таким должен был стать его сын? Он был идеалистом, о деньгах не думал! Стыд-то какой! Твой отец сейчас в гробу переворачивается!