Джеймс Хэрриот. Биография
Шрифт:
Как-то утром, вскоре после их поездки на съемки, я вошел в кабинет на Киркгейт, 23 и увидел, что отец сидит за столом с посеревшим лицом. Его явно что-то глубоко огорчило. Он повернулся ко мне, и его голос дрожал, когда он заговорил:
— Дональд собирается подать на меня в суд, Джим!
На несколько мгновений я лишился дара речи.
— На тебя в суд? Почему? Что ты сделал?
Он смотрел в окно, как всегда, когда пытался справиться с чувствами.
— Он не согласен со своим образом в фильме. Я знал, что ему не понравилось, как я изобразил его в книгах, но никогда не думал, что дойдет до этого. После всего,
Меня охватила волна ярости и недоверия.
— Я бы отдал правую руку за то, чтобы меня показали таким, как Зигфрид Фарнон! — возмутился я. — Он предстает щедрым и добрым человеком, интересной и обаятельной личностью. Конечно, видна его эксцентричность, но мы же все знаем, что он такой и есть!
Отец молчал, а я кипел от негодования и давал волю своим чувствам.
— Ты был ему отличным другом и поддерживал его все эти годы, а он угрожает подать на тебя в суд? И пусть не говорит, что ты утрировал его характер, — спроси любого фермера в округе! Если на то пошло, ты изобразил его лучше, чем он есть на самом деле. Если он только попробует подать на тебя в суд, я первый выступлю и приведу реальные факты!
Слова наскакивали друг на друга, пока я изливал свои чувства. Как и отец, я никогда не был агрессивным человеком, но угроза Дональда привела меня в бешенство, — к тому же я немного завидовал тому, как он был изображен в книге.
Отец поднял руки.
— Успокойся, Джим, ладно? Я давно думаю об этом. Как ты считаешь, почему Дональд — такой бесподобный персонаж? Я тебе скажу: потому что он этого не осознает! Все от души смеются над его экстраординарным поведением, но он искренне не понимает, что он эксцентрик. Наверное, ему кажется, что я выставляю его на посмешище, и его недовольство можно понять. Ты же его знаешь, у него настроение меняется, как погода. Он еще может передумать, так что не говори ему ничего, ладно?
Я понимал, что отец, лучше других знавший своего партнера, скорее всего прав, но я все же сказал свое последнее слово:
— Дональд должен гордиться, что стал прототипом такого незабываемого персонажа, как Зигфрид Фарнон!
Вспышка Дональда назревала давно. Впервые увидев «Если бы они умели говорить» за три-четыре года до этого, он не сказал ни слова. Реакция его брата была совершенно иной. Брайан был в восторге от Тристана и при встрече с Альфом с воодушевлением обсуждал свою новую роль, но сколько я знал Дональда, я ни разу не слышал, чтобы он говорил о книгах Джеймса Хэрриота.
В отличие от Альфа. Его партнер упомянул при нем его творчество только один раз. Прочитав первую книгу, Дональд сказал ему:
— Альфред! Эта книга — испытание для нашей дружбы!
Его слова расстроили Альфа, но теперь сбылся его самый страшный кошмар: его творчество не только нанесло обиду, на него еще грозят подать в суд. А самое ужасное — угроза исходит от одного из его лучших друзей.
Помню, отец как-то сказал мне в один из тех дней:
— Я две ночи не мог уснуть. Лучше бы я никогда не писал этих проклятых книг!
Кинокомпании пришлось пойти на риск, невзирая на угрозу Дональда. В начале съемок он отказался подписать документ, разрешающий продюсерам, нью-йоркской фирме «Таллент Ассошиэйтс», «вносить любые изменения в историю моей жизни, дополнять ее, исключать из нее какие-либо события, а также использовать
Брайан без звука подписал разрешение, но Дональд смотрел на дело иначе. По его мнению, это разрешение предоставит продюсерам полную свободу действий, и они изобразят его в фильме, как им вздумается. Вряд ли можно удивляться, что он не хотел ставить свою подпись, учитывая его возмущение своим вкладом в феномен Джеймса Хэрриота. Дональд огорчился, узнав, что продюсеры решили рискнуть и продолжили съемки без его согласия, но когда увидел себя на съемочной площадке, его давние, медленно закипавшие эмоции выплеснулись через край.
Альф действовал быстро. Он сразу же позвонил Брайану и их сестре Эльзе, которая жила на юге Англии. Когда он объяснил им ситуацию, они оба обещали Альфу полную поддержку, согласившись, что образ их брата ни в коей мере нельзя назвать преувеличенным. Эльза была большой поклонницей книг Хэрриота и пришла в страшное возмущение, узнав, что Дональд возражает против персонажа Зигфрида. Она сурово пригрозила жуткими последствиями, если он только попробует продолжать в том же духе. Что бы она ни сказала, но ее слова подействовали, и съемки продолжались.
На следующий год Дональд снова взорвался, когда прочитал рецензии на фильм, в которых персонажа Энтони Хопкинса называли «эксцентричным холостяком» и «вспыльчивым Зигфридом». Но угроза судебной тяжбы больше никогда не омрачала отношения двух друзей.
Хочу сказать несколько слов в защиту Дональда. Я твердо уверен, что он никогда бы не подал в суд на моего отца. Его следующий шаг невозможно было предугадать, и, несмотря на это столкновение из-за образа Зигфрида, он всегда испытывал глубокое уважение к своему партнеру.
Все годы, что я знал Дональда, я никогда не мог понять, как он относился к «внезапной славе Хэрриота». Вскоре после его угрозы они с Одри присутствовали на приеме по случаю окончания съемок, где все общались с актерами и продюсерами, и явно получали удовольствие от приема.
В следующие годы, когда тысячи туристов наводнили нашу клинику, Дональд часто брал на себя обязанности гида и устраивал им экскурсию по клинике и старому саду. Неужели это был тот же человек, который обижался на своего партнера из-за книг и фильмов? Неподражаемый Зигфрид Фарнон в жизни был таким же непредсказуемым, каким его изобразил Джеймс Хэрриот.
После этого случая Альф всегда действовал с оглядкой, когда писал о Зигфриде, и в следующих книгах существенно подретушировал его характер. Я считал, что это неправильно, и сказал ему об этом. На мой взгляд, Зигфрид был центральным персонажем книг Хэрриота, которого полюбили многие его поклонники. Том Маккормак из «Сент-Мартинз Пресс» разделял мое мнение. В 1974 году он написал Альфу:
Думаю, вы можете с чистой совестью сказать своему партнеру, что миллионы американских читателей, узнавших его по «Всем созданиям», просто обожают его. После Джеймса и Хелен, он самый любимый персонаж книги. Как ни странно, его вспыльчивый характер вызывает гораздо больше симпатии, чем сдержанность и рассудительность, которые могут его заменить… Я категорически настаиваю, чтобы в американском издании сохранился живой и взрывной образ Зигфрида, который мы все так полюбили.