Джихангир-Император. Прошедшее продолженное время

Петров Александр

Отец хотел дать мне подзатыльник, но лишь грустно вздохнул. Я подумал, что теперь знаю, отчего старших амазонок называют ведьмами…»

Глава 7

Победителю обещают всё

Эндфилд уснул у терминала, впав в муторное полубредовое состояние. Здесь уже не было воспоминаний – безвыходность его положения наконец дошла до предела, заставив шевелиться в душе самые темные страхи. Наконец он очнулся, будто его толкнули. Сон, в котором опять были трехметровые червяки

и ужас бегства от упорных преследователей, постепенно выветривался из памяти. Капитан снова уперся глазами в текст, понимая, что сейчас лучше занять себя «старинными сказками».

«…Изредка меня выпускали подменить сигнальщика. Тогда я мог видеть широкую ленту Ленинградского проспекта справа и ржавые металлические конструкции над бывшим стадионом слева. В сотне метров передо мной был такой же выход из подземелья. Там распоряжался папа. По его сигналу должны начать и на нашей стороне. Поодаль стояли черные фигуры.

Силуэты воительниц казались вырезанными из картона. Но я знал, что оружие у них самое настоящее, включая пулеметы в огневых точках, поставленные с трех сторон здания станции. И оно готово было стрелять в нас.

Потом меня опять загоняли внутрь, давая подышать воздухом другому счастливцу. И снова время почти останавливалось, двигаясь невыносимо медленно.

В вестибюле было сумрачно. Неяркий свет затененного дымкой дня едва проходил сквозь пластик входных дверей. Когда-то прозрачный материал рассекла густая сеть трещин. Через него почти ничего не было видно.

Я то ходил из угла в угол, то сидел на бочонке запасной газовой бомбы, поминутно проверяя, на месте ли коробка с запалами и спичками, то смотрел по сторонам, словно пытаясь навсегда запомнить обстановку вокруг.

Бойцы залегли у эскалаторов, готовые сбросить зажженный заряд в гибельную тьму подземного провала. Бомба в полной готовности лежала на ступеньках. Достаточно толкнуть ее ногой, чтобы бочонок перемахнул через подложенные под него деревяшки и с грохотом покатился вниз.

Над ними располагался стеклянный купол. Света он почти не давал из-за того, что на стеклах лежал толстый слой пыли, но тусклый отблеск дня в нем заставлял меня содрогаться от ужаса при каждом взгляде вверх. Он словно бы нашептывал, что выход отсюда только один – к небу, оставив свое тело на расправу осклизлым демонам из подземелья или черным тварям с автоматами вокруг станции.

– Не маячь, – попросил лейтенант Кротов. – И так тошно…

Телесных мучений от излучения мы почти не испытывали, группе были даны целых два «светлячка», но напряжение из-за неопределенности было предельным.

– Хорошо, дядя Витя, – сказал я, опускаясь рядом.

– Страшно, Данилка? – спросил лейтенант.

– Да, – признался я. – Зато будет о чем рассказать.

Кротов усмехнулся.

– Молодец, парень, – одобрил он. – А если не сработает?

– Тогда рассказывать не придется. Дядя Витя, а с чего ты взял, что не сработает?

– Не знаю, – задумчиво сказал лейтенант. – Запал погаснет или отскочит.

– А я на что? – возмутился я. – У меня этих запалов полно.

Лейтенант вдруг поднялся и поманил меня.

Мы подошли к самому краю, туда, где начинались ребристые ступеньки. Держась за поручень, я посмотрел вниз.

Сумрачного света хватало для взгляда на три-четыре метра в глубину. А дальше шла густая, вязкая темнота, от которой холодело внутри.

– Бочонок ведь донизу укатится… Пойдешь зажигать, ежели что? – с ехидцей спросил Кротов.

Я глядел туда, и сквозь ужас, который разливался по телу, проступило предчувствие того, что когда-то мне придется спуститься в эту беспросветную тьму.

– Пойду, – ответил я.

– Давай, покажи, – усмехнулся лейтенант.

Я сделал шаг, держась одной рукой за поручень, а в другой сжимая спички и дымовушку.

Идти под горку было легко. Крутой спуск словно затягивал. В животе что-то тоскливо сжималось, сердце бухало, тело становилось то легким и ледяным, то наливалось неподъемной тяжестью. Я шагнул снова и снова, пересиливая свой страх. Могильная чернота окружила меня.

– Эй, парень, хорош, – обеспокоенно сказал лейтенант. – Возвращайся давай.

– Сказано ведь – донизу, – неожиданно тонким, чужим голосом проблеял я.

– Не дури, – подал голос Силантьев. – Сейчас вот тебя выволоку и всю морду разобью.

Вдруг я услышал какое-то шуршание, чьи-то ноги забухали по лестнице вниз.

– Данилка, вернись, – отчаянно заорал лейтенант. – Я приказываю.

Страх придал мне сил, и я взлетел наверх как птичка. Добежав до ровного пола, я упал. Ноги меня не держали.

– Я думал, ты вниз убежал… – с облегчением сказал Кротов.

– А кто там?! Мертвяки? – всколыхнулся Силантьев. – Объявляй, Палыч, тревогу!

Кротов долго и напряженно размышлял, колеблясь между опасностью ложной тревоги, за которую его точно не похвалят, и реальной угрозой из-под земли.

– К бою, – наконец приказал лейтенант с тяжелым вдохом. – Зажигай факелы…

Минуты полторы дружинники трясущимися руками, ломая спички, пытались добыть огня. Наконец пропитанная соляркой ветошь вспыхнула красным чадящим пламенем.

Словно отвечая, снизу пришел железный гул. Он стал тише и наконец затих, сменясь отвратительным скрежетом. Смутный топот и шорох донеслись снизу.

Я, преодолев страх, глянул вниз. Там было по-прежнему темно. Я выхватил факел у дружинника и, собравшись с силами, бросил его вниз, точно гранату на длинной ручке. Летящий огонь осветил всю лестницу. Множество людей в блестящих накидках и шлемах, с автоматами наперевес двигалось наверх.

– Идут, идут, – в ужасе закричал я.

У меня хватило ума упасть.