Джин Грин - Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014
Шрифт:
– Вы, надеюсь, тренировались в прыжках на деревья?
– Нам случалось прыгать.
– Удовольствие не из приятных?
– Чего уж там…
– Что говорят ребята?
– Сидят на пятисотфунтовых бомбах и ждут посадки.
– Они о чем-то вас спрашивали?
– Их смутило арктическое белье, выданное перед полетом.
– Кто из них самый храбрый?
– Думаю, что Бастер – Бак Вуд.
– А самый надежный?
– Берди… Стиллберд.
– Долговязый такой… Левое плечо тянет?
– У вас наметанный глаз.
К ним подошел бортмеханик.
– Все в
– Благодарю. У нас еще есть время… Скажите, Джин, если это, конечно, не тайна, каким ветром вас занесло сюда? Вы ведь врач. Не так ли? Из семьи с приличным доходом. На кой вам черт прыгать в черную дыру люка?
– Это длинная история, – отмахнулся Джин.
– А время на исходе, не правда ли? – Честертон замолчал.
Они молча обогнули толстопузый «Си».
– Ведите людей на посадку! – спокойно приказал Флойд
– Слушаюсь.
Первым, кого увидел Джин, был джамп-мастер: [83] плечистый человек, с крючковатым, с римской горбинкой носом, с широкими, массивными плечами и серо-голубыми глазами.
– А ну, веселей! – прикрикнул он на десантников, медленно ползущих по трапу – В вашем возрасте я был гуттаперчевым и переходил на спор через площадь на руках..
Они летели на высоте свыше двадцати пяти тысяч футов. Под ними менялись только формы и цвет облаков, но и об этом никто не знал, так как шторы на всех иллюминаторах самолета были плотно задраены. Компасы лежали где-то в контейнере, и невозможно было определиться.
83
Джамп-мастер – инструктор парашютного дела, или «вышибала» (Прим. переводчиков)
Как ни прикидывали, а арктическое белье путало карты любых предположений.
Берди трижды с загадочным видом выходил в туалет и возвращался оттуда повеселевшим.
Бастер спал почти весь полет.
В последнюю тридцатиминутку его разбудил бортмеханик.
– Бутерброд, кофе? – предложил тот.
– Храню живот перед прыжком. Главное – пустой живот, – не открывая глаз, пробормотал Бастер.
– Нужно подкрепиться! – настаивал бортмеханик.
– Убирайся! – наконец-то проснулся Бастер.
Сонни играл с Тэксом в «лавитора». Они плавно бросали друг другу раскрытый «спринг-найф». Тот, кто не ловил нож за ручку, проигрывал доллар.
Это кончилось тем, что они поссорились и съездили друг другу по роже. Им пригрозил джамп-мастер, и спорщики присмирели.
Доминико сидел за Джином, крайним справа. Он был бледен. Джину казалось, что его мутит от страха. Черные подглазники итальянца теперь особенно резко подчеркивали его матово-бледное лицо.
Джин и Флойд то дремали, то говорили о чем-то отвлеченном.
После снижения до высоты 1200 футов самолет начало бросать из стороны в сторону – это летчик менял курс, сбивая с толку наземные радары.
– Прыгать будем с тысячи футов, – сказал Флойд, вытянув ноги поудобней. – Интересно, где вы были, Джин, в это время в прошлом году?
– Играл в кегельбане,
– А я лежал в госпитале после ранения в Лаосе. Меня подстрелили солдаты Патет-Лао. В госпитале всегда хорошо лежится после того, как снимут швы… Розовый рубец еще тянет, он кажется непрочным, но его края уже схвачены намертво. В такое время неплохо подружиться с медсестренкой. У меня была самая красивая – Банни. Я ее называл Блэк Банни – Черный Кролик. Она была мне по пояс и говорила так, словно полоскала воду в горле.
– Вы, оказывается, лирик, Лакки.
– Нет. Мне просто было тогда хорошо. Наши палатки стояли входом к морю. Дул бриз. Мои соседи – все ходячие. И мы с ней встречались… Солдат, Джин, живет на войне от ранения до ранения, от отпуска до отпуска, от женщины до женщины. – Флойд посмотрел на часы.
Джин заметил, что они были крупные, с толстой секундной стрелкой, фосфоресцирующие, на широком золотом браслете, охватывающем широкое запястье.
– Я прыгаю в левый люк. Вы – в правый. Кто у нас радист?
– Мэт…
– Он прыгает вслед за мной, четвертым. Вы – предпоследним.
Впереди зажглась красная сигнальная лампочка. На металлических скамьях стихли разговоры.
У Джина засосало под ложечкой.
Что это, страх?.. Возможно. Джин еще не знал, как бывает страшно в боевой обстановке. Зато про все это знал Лакки.
Он знал, что страшно всегда: и перед прыжком в бездну, и перед высадкой на чужой берег, когда черная полоска земли неумолимо надвигается на тебя в ночи.
Страшно, когда бредешь по клочку чужой земли, не зная, заминирована она или нет, и когда в сплошной мгле продираешься сквозь чужой лес и каждый черный ствол кажется тебе притаившимся врагом, и когда ты лежишь на спине, подняв над собой ножницы, перед тем как прорезать первую дыру в колючках «концертины». Потом страх пропадает. Стоит только увидеть противника и войти с ним в соприкосновение. Страшно до. Иногда и после. К этому не привыкнешь. Это можно или пересилить… или не пересилить.
– Хук-ап! – скомандовал джамп-мастер. Все встали и зацепили карабины выбросных фалов за стальной трос над головой. Джамп-мастер проверил, правильно ли у всех зацеплены карабины. Они были зацеплены правильно.
Самолет вышел на ди-зи, но пролетел дальше, совершил крутой вираж и вновь вернулся в район выброски.
Он продолжал вводить в заблуждение наземные радарные посты противника. От резкого снижения у всех заломило в ушах.
Инструктор поднял руку: пять растопыренных пальцев – осталось пять минут.
Люки открыты. К их бортам плотно придвинуты контейнеры.
В темном полукруге люков, словно трассирующие пули, тянутся и гаснут красные искры выхлопных моторов.
Флойд Честертон, Мэт, Берди, Бастер, Сонни – у правого люка. Джин, Дуче, Тэкс и остальные – у левого.
Под левым плечом у всех – автомат Ар-15. За спиной – основной парашют. На груди – запасной.
Руки лежат на груди. Правая рука у кольца запасного парашюта.
Инструктор поднял три пальца: самолет вышел на прямую.