Джинн и Королева-кобра
Шрифт:
—Если ты про зубы мудрости, Филиппа, так я их уже удалил, — сказал гуру. — Давно, когда учился в медицинском институте.
—Чтобы быть джинн, этого тоже недостаточно, — назидательно проговорила Филиппа.
—Условие такое, — чревовещал Джаггернаут. — Я помогаю вам выбраться, а вы исполняете три моих желания. Как только согреетесь на солнышке. Ладно? Три желания — как в «Тысяче и одной ночи». Договорились?
Филиппа кивнула.
—Договорились, — сказала она.
—Ты что-то сказал, Джаггернаут? — вскинулся гуру.
—Я только спросил
—Прости, Филиппа, — сказал гуру. — Я не расслышал. Что ты говорила?
—Только одно. Джинн-сила должна применяться грамотно и осознанно, — ответила Филиппа. — Это пучок энергии, и каждый джинн управляет им с помощью своего особого слова. Слово-фокус так и называют потому, что оно фокусирует энергию. Совсем как лупа, которая фокусирует солнечные лучи в одной-единственной точке на листе бумаги так, что лист в результате загорается Слово-фокус работает точно так же.
—Вот ты, Филиппа, меня всему и научишь, — обрадовался гуру Масамджхасара. Он улегся на больничную койку и, закатав рукав своей шубы из меха койота, подготовился к полному переливанию крови. — Да-да, отныне ты станешь моим гуру. — И он снова издал свой мерзкий смешок.
—Я — гуру? — удивилась Филиппа. — Ну уж нет, не стану я вас ничему учить.
—Понятненько. Ты предпочитаешь, чтобы у твоего дяди Нимрода во сне случайно отключилась нужная трубка? Или чтобы мистер Джалобин взял у меня урок полетов с крыши форта? Без самолетов-вертолетов? Нет уж, Филиппа, ты непременно станешь моим гуру и поведешь меня к великому прозрению, к совершенному истинному знанию. Я стану джинн и буду знать, как применять джинн-силу.
—Только истинное знание состоит не в том, как, а в том, когда, — твердо сказала Филиппа. — Надо знать, когда использовать джинн-силу. И когда лучше воздержаться.
—Поживем — увидим, — фыркнул гуру и замолчал, поскольку Джаггернаут уже собрал три свежих порции крови, достал все шесть предыдущих и начал готовиться к переливанию всей этой крови в тучное тело гуру.
Филиппа наблюдала за Джаггернаутом в надежде, что парень поймает ее взгляд и подаст какой-то знак. Как же, каким образом он собирается им помочь?
—Надеюсь, чужая кровь отравит ваш организм, — сказал Джон, когда переливание наконец началось.
—Ты что, забыл? — сказал гуру. — Мы, джинн, устоим не только против змеиного яда, но и против любого чужеродного белка. Отравление нам не грозит.
Джон не стал с ним спорить. Он надеялся, что когда-нибудь гуру на собственной шкуре узнает, что у джинн нет иммунитета к яду пауков и скорпионов. И, что еще важнее, Джон надеялся оказаться в какой-то момент радом с Нимродом и засунуть ему в рот письмо для мамы.
—Простите, — сказал он кротко. — Я не желаю вам зла.
—Ничего страшного. Впредь думай, что говоришь.
—А могу я посмотреть на дядю? — все
—Так ты его и с койки видишь. Вон же он, дрыхнет.
—Но я хотел бы подержать его за руку, — сказал Джон. — Просто удостовериться, что он все еще жив.
—Так ты ни в чем удостовериться не сможешь — отозвался гуру. — Рука у Нимрода холодна как льдышка. О том, что он жив, нам говорят только показания приборов на экране над его головой.
—Пожалуйста, — умоляюще сказал Джон. — Для меня это очень важно.
—Почему? Какой-нибудь трюк задумал? Все джинн такие изобретательные! — Гуру почесал себе задницу.
—Ну что вы? Никаких трюков. Да и что я могу сделать? У меня же никакой джинн-силы не осталось. И у него тоже. Ну пожалуйста!
—Однако ты наглец, юный джинн. Сам только что желал мне смерти, а теперь меня же просишь об одолжении. И не стыдно?
—Очень стыдно, — покаянно сказал Джон. — Но я извинился. И готов извиниться снова.
Гуру перестал чесать задницу и понюхал пальцы.
—Тогда я принимаю твои извинения. Можешь подержать его за руку. Но не раньше, чем мы закончим переливать кровь и по моим жилам побежит живительная джинн-сила. — Гуру захихикал, даже заквохтал, точно курица. — На самом деле это уже... уже происходит. Я чувствую себя потрясающе! Никогда не ощущал такой внутренней мощи, не испытывал такой благодати. По всему телу раскатывается тепло и радость. Неужели джинн так себя чувствуют всегда?
—Вполне возможно, — неопределенно ответил Джон. Потому что в жизни это было совсем не так. Обычно — по крайней мере, когда он не промерзал до мозга костей и не лишался половины собственной крови из-за какого-то сумасшедшего — Джон вообще никак особенно себя не чувствовал. Как самый обычный, нормальный человек. Как все. И он добавил: — Да, наверно, вы правы.
Прошло уже больше часа, и, наконец, последняя порция джинн-крови была перелита в дряблую руку гуру. Процедура закончилась. Гуру Масамджхасара уселся, спустил ноги с койки и глубоко вздохнул, словно пробудился от долгого освежающего сна.
—Жуть как есть хочется! — Он отчаянно чесал голову и широко улыбался Джаггернауту. — Неси сюда еды! Нет, погоди. Сначала воды. У меня во рту пересохло.
—Как вы себя чувствуете, сэр? — спросил Джаггернаут, подавая гуру большой стакан воды.
—Как никогда! На миллион долларов.
—Ага, мятых и зеленых, — съязвил Дыббакс. — Красиво.
Полностью проигнорировав замечание Дыббакса, гуру добавил:
—Я чувствую себя по-новому. Совершенно по-новому. — Он почесал волосатую грудь и живот. — Внутри у меня все иначе. Словно в моей голове включилось что-то, какая-то кнопка, которая прежде была выключена.
Гуру залпом проглотил воду, взял у Джаггернаута градусник, засунул его кончик в рот и разрешил прослушать свое сердце через стетоскоп. Отдав другому санитару пустой стакан, он, не выпуская изо рта градусник, жестом попросил еще.