Джинн и воины-дьяволы
Шрифт:
— Что значит аудитория? — спросил Джонатан.
— Это твой рейтинг! — ответил Аполлониус. — Количество людей, которые сидели перед телеэкранами во время твоего последнего шоу. Наша аудитория в Америке составляет сорок один процент, то есть сто сорок три миллиона человек! Это просто невероятно! В сущности, тебя смотрели все дети в Соединенных Штатах! Рекламодатели счастливы до безумия. Ты — лучший со времен Элвиса Пресли. Они требуют новое шоу, и как можно скорее.
Джонатан зевнул. Когда речь заходила о процентах, он сразу вспоминал о школе и непроизвольно хватал, что было под рукой, — рогалик, пиццу или булочку, — чтобы запулить в говорящего. Иногда он действительно бросал в людей что ни попадя. Сделавшись телезнаменитостью, Джонатан стал совсем нетерпим к мундусянам и их глупой, пустой болтовне. Куски пиццы то и дело летели в горничных, шоферов, музыкантов, рабочих сцены… Но Адам Аполлониус имел в его глазах особый статус. С ним Джонатан всегда был любезен и никогда не бросал в него пиццу. Даже если Адам занудствовал. Как, например, сейчас. Что-то в этом человеке внушало Джонатану неизменное уважение. Разумеется, он по-прежнему не знал настоящего имени своего наставника и не подозревал, что Адам вовсе не мундусянин, но, видимо, подспудно чувствовал, что рядом с ним джинн, да не простой джинн, а его родной отец, Иблис.
— Теперь самое время начать делать деньги, — сказал Аполлониус. — Серьезные деньги. Миллионы долларов.
Деньги Джонатана не очень интересовали, и он украдкой зевнул. Люди обожают деньги, поэтому неудивительно, что Аполлониус постоянно о них говорит. Он хоть и особенный, но все-таки мундусянин.
— Нравится тебе это или нет, но деньги правят миром, дружок, — сказал Аполлониус. — Как говорится в известной песне, «мы платим, и земля вертится».
Конечно, Иблис ни на мгновение не верил собственным россказням, и деньги его, могучего джинн, тоже ничуть не интересовали. Но его планы требовали притворства. Дыббакс — а главным инструментом в планах Иблиса был именно Дыббакс — должен был поверить, что Аполлониус охотится за миллионами.
— Значит, так. Для следующего специального телешоу я предлагаю предусмотреть массовое участие зрителей. Ну, например, чтобы каждый смог согнуть металлическую ложку. Этакая победа сознания над материей. Попробуешь?
— Согнуть ложку? Тоже мне новость! — Джонатан презрительно усмехнулся. — Фокус для детского сада.
— Тогда придумай что-нибудь другое, — с готовностью предложил Аполлониус, чтобы Джонатан окончательно уверился в том, что выдумывает интересные идеи получше своего наставника.
— Что, например?
— Не знаю. Гений-то среди нас ты, а не я. Только придумай такое, за что дети будут с радостью выкладывать денежки.
— Ну, все-таки что? — спросил Джонатан уже более заинтересованно.
— Думаю, мы могли бы подсадить их на Китайский волшебный квадрат, — сказал Аполлониус. — Пусть покупают. Представь себе простой кусок полиэтилена с числами. Если продавать их по доллару за штуку, мы могли бы выручить семьдесят или восемьдесят миллионов долларов. А производство стоит несколько центов. Дети кладут квадрат на пол, сами садятся в одну из клеток, скажем номер четыре, поскольку четыре — важное число, а потом все вместе концентрируются, чтобы помочь тебе исполнить самый удивительный фокус, который когда-либо доводилось видеть человечеству. Как? Звучит?
— Лучше, чем гнуть ложки, — согласился Джонатан.
— Ложку я предложил для примера, — сказал Аполлониус. — Но твоя идея намного лучше.
— Какая моя идея?
— Победа массового сознания над материей.
Джонатан кивнул.
— А что я при этом сделаю? — Он задумался. — Могу, допустим, исчезнуть. По-настоящему. Чтоб всем было видно по телевизору. Без всяких ухищрений. — Он прищелкнул пальцами. — Раз — и нету.
— Здорово! Мне нравится! А ты сможешь?
— Разумеется. Без проблем.
— Только давай попробуем как-то это обставить… пострашнее… — Аполлониус тоже щелкнул пальцами. — Подраматичнее.
— Как скажете, — ответил Джонатан. Он встал и побрел в огромную мраморную ванную. Решил было принять душ, но быстро передумал. Надев толстый махровый халат, он позвонил прямо из ванной комнаты в гостиничный ресторан и заказал завтрак. Когда официант спросил, что именно он желал бы съесть, Джонатан велел тащить все подряд. Это было проще, чем принять решение о том, что он хочет и чего не хочет. — И побыстрее, хорошо? Я хочу есть.
Он вышел из ванной, включил телевизор и плюхнулся на диван.
— Что вы имеете в виду? — спросил он Аполлониуса. — Что значит «исчезнуть подраматичнее»?
— Я имею в виду, что… ты исчезнешь не на несколько секунд. Тебя не будет долго.
— Исчезновение — это исчезновение, — сказал Джонатан. — Вот я есть, а через мгновение меня уже нет. Вообще нет. Чего вы еще хотите?
— Дитя мое, это не наш с тобой междусобойчик и не наш личный секрет. Это шоу-бизнес, — сказал Аполлониус. — А бизнес — дело серьезное. Нет уж, если ты собираешься исчезнуть, это надо обставить с помпой! Чтобы зрители успели насладиться в полной мере. Чтоб успели испугаться по-настоящему. А ты не можешь для начала немного… покружиться? Будто тебя засасывает в торнадо? Вот это будет зрелище!
Джонатан прикинул свои возможности. Что ж, можно закрутить небольшой смерчик, потом взобраться на его вершину и уж затем исчезнуть в облаке дыма.
— Это мне раз плюнуть, — безмятежно сказал он, переключая телеканалы, пока не добрался до собственного шоу. — Это я могу. Никаких проблем.
— А ты когда-нибудь слышал о кружащихся дервишах? — спросил его Аполлониус.
— Вроде да. — Джонатан пожал плечами. — По-моему, я что-то про них читал в географическом журнале.
Аполлониус усмехнулся. Он-то точно знал, какую статью прочитал Джонатан и даже где он это сделал. Аполлониус сам оставил экземпляр журнала со статьей о кружащихся дервишах Мевлеви в ванной комнате Джонатана.
— Это, кажется, такие прикольные парни на Ближнем Востоке, которые встают в круг и танцуют? — спросил Джонатан.
— Тебя послушать, так это просто пляжная дискотека — побросали рюкзаки на песочек и скачут вокруг. Нет, это ребята серьезные. Дервиши — мистики, которые полагают, что чем быстрее они кружатся, тем больший гипнотический эффект производит их танец и тем более открытыми они окажутся для иного мира, того, куда всем нам предстоит перейти. Некоторые считают, что сам дервиш — это открытая дверь. Дверь в иной мир.
— В самом деле?
— В центре быстрого вращения образуется пустота, где человек может встретиться с божественным началом, — пояснил Аполлониус. — По мере возрастания скорости танца начинается вращение на молекулярном и галактическом уровнях и активизируется духовная мощь, заключенная в памяти Вселенной. Возможно, она даже видоизменяется.
Джонатан снова зевнул. На сей раз он отключился на слове «молекулярный». Это слово напомнило ему об уроках химии, которая, наряду с математикой, была для него самым ненавистным предметом в школе. Все эти глупые, никому не нужные закорючки! Школа — полный отстой! Вся учеба состоит из зазубривания кучи закорючек — по каждому предмету своих, — причем все они совершенно бесполезны даже для мундусян, а уж для него, обладателя джинн-силы, и подавно.