Джинн из консервной банки
Шрифт:
– Ну, все ясно! Пьяный! Его в вытрезвитель надо, а не к нам!
И лишь благодаря авторитету Арсения и его новых знакомых из полиции врачи согласились признать пациента условно годным для доставки в больницу.
– Мы поедем с ним!
И Арсений поманил Фиму за собой. Врачам было все равно.
– Пожалуйста. Места полно.
А вот Фима совсем не обрадовалась. Она слышала, как голоса пирожков тетушки Риммы становятся все тоньше и глуше, словно бы исчезают один за другим в ненасытных утробах ее родственничков. Обычно Фима любила своих папу с мамой и младшего брата Павлика, но сегодня она воспринимала их исключительно как своих конкурентов. И не сомневалась, что и они думают про нее точно так же. Сидят там у себя дома на теплой кухне, перед ними накрытый стол, а они пихают себе в рот пирожок за пирожком. И еще Пятницу ими подкармливают! А тот тоже пожрать далеко не дурак. Даром что маленький, а пирожка два-три запросто в себя умнет.
Ох, чует Фима неладное, разминутся они с пирожками!
Глава 2
Пока Фима размышляла, позвонить ли ей домой и предупредить, чтобы им оставили их долю, или все-таки положиться на совесть своих близких, случилось нечто неожиданное. То ли от выпитого коньяка, то ли от вколотого ему лекарства, но утопленник открыл глаза и повел ими по сторонам. Не обнаружив взглядом того, кого он надеялся увидеть, он уставился на Арсения.
А потом сообщил:
– Меня хотели убить!
– Что?
– Убить хотели, – монотонно произнес паренек.
– Ты просто свалился в воду. Все будет хорошо.
Паренек помотал головой в знак отрицания.
– Я не сам упал. Меня столкнули. Спросите у Полины.
И снова потерял сознание. Арсений на какое-то время завис, потом деловито обыскал карманы куртки, которая была раньше на утопленнике, обнаружил насквозь мокрый бумажник, из которого извлек ученический билет. Школьник!
– Николай Ребров, – прочитал Арсений имя владельца билета. – Ты же его узнаешь?
Фима кивнула:
– Конечно! Это тот мальчик с Фонтанки! Чуяло мое сердце, что он все-таки сверзится сегодня в воду!
– Он сказал, что его хотели убить.
– Кто? Кому он нужен? Мелет всякую ерунду. Сам свалился! Он и тогда к Чижику-Пыжику так тянулся, что у меня сердце в пятки ушло!
Но Арсений ее как будто бы и не слушал.
– А где его подружка? Он же не один был. Судя по всему, это ее Полиной зовут. Где же она?
Фима надулась. Вот еще не хватало искать какую-то Полину. И чего это Арсений так оживился? Того и гляди из машины выпрыгнет и за этой Полиной побежит.
– Откуда я знаю? Сам ищи, если тебе нужно!
И, к ее разочарованию, Арсений так и сделал. Выпрыгнул из машины. И в ответ на вопрос медиков, едут они с ними или нет, отрицательно покачал головой.
– У нас тут еще остались дела.
Злая и голодная, Фима была вынуждена выпрыгнуть следом. Она была очень недовольна. Дела у него есть! Единственное дело, которым они сейчас должны заняться, поехать к ней домой, напиться там горячего чаю и попытаться ухватить хоть что-нибудь из тетушкиных пирожков. Но Арсений, судя по всему, думал иначе.
Он принялся шнырять по толпе, выискивая тех, кто мог видеть момент падения в воду. Расспрашивал про спутницу утопленника. И постепенно кто-то из свидетелей сумел припомнить, что рядом с упавшим в воду пареньком была какая-то мелкая пигалица.
– Хотела, чтобы он вместо нее монетку к зайцу закинул. Я ей и говорю, так нельзя, красавица. Кто желание загадывает, тот и кидает. И чужую монетку нельзя брать. Обязательно своя должна иметься, из дома принесенная. Такой порядок. Иначе не сработает. Главное дело, я как лучше хотел, а она на меня как зыркнет своими глазищами. Мол, не суйся не в свое дело!
– Кто же его столкнул-то? Вы это видели?
Свидетель покачал головой, но вместо него ответил другой мужчина. Бородатый, заросший волосами по самые брови, он вызвался добровольно дать показания.
– А она и пихнула! – сказал он, и голос его прозвучал уверенно. – Девчонка эта! Вроде как поддерживала сзади пацаненка, а когда он на самый край встал и балансировать начал, она его и толкнула. Легонько, со стороны никто ничего не заметил. Но я близко к ним стоял, так что я видел.
– Зачем же девчонке сталкивать своего друга в воду? Он же для нее старался!
– Этого уж я не знаю. А только сдается мне, что она еще та штучка. Может, у нее давно на уме было парня своего со свету сжить. Женщины, они же такие. Мою вот жену взять, к примеру. Тихая-тихая, вроде бы воды не замутит, иной раз словечка лишнего не проронит. Десять лет с ней прожили, сына прижили, а она меня тоже убить пыталась. Что меня спасло? Только чудо да молитва моей матушки. Сам не знаю, почему я проснулся и глаза именно в тот миг открыл. Смотрю, а она надо мной стоит и уже топор занесенный держит. Еще секунда, опустила бы она мне его на головушку.
– За что?
– Да ни за что! Просто так! Говорит, пил слишком много. Буянил после выпитого. Сына лупил и на нее руку поднимал. Но разве за такое убивают? Вот вы скажите мне? Убивают? А?
– Конечно, нет, – согласился с ним Арсений, одним глазом подмигивая при этом Фиме. – Это же дела житейские, это же понимать и прощать нужно.
Бородатый его насмешки не понял и очень воодушевился.
– Вот и я то же самое говорю!
Фиме этот тип резко не нравился. Мало того что был он из себя косматым и каким-то неухоженным, так и морда у него буквально лопалась то ли от жира, то ли от самодовольства. Да и тот, второй, тоже хорош! Жену он бил и сына! И теперь удивляется, чего это им не по вкусу пришлось.
И Фима зло прошептала:
– Тебя бы самого регулярно прикладывать, посмотрела бы я на тебя!
Но мужик ее шепота не услышал и продолжал говорить:
– И главное дело, судья, которая нас разводила, тоже бабой оказалась. Меня ни о чем не спросила, а стала бумажки разглядывать, которые жена ей принесла.
– Какие?
– Справки всякие из травмы. Мол, то ребро у ней сломано, то плечо, то кисть. И рентгенами запаслась! Ну, там четко видно, да, переломы. А я разве виноват, что у ней кость такая слабая? Вот меня сколько хочешь бей, мне ничего не сделается. А ее только толкни посильней, так у ней уже перелом готов! Но судья вникнуть в мои доводы не захотела и развод нам с супругой быстренько оформила. И половину всего мной заработанного я этой стерве должен был отдать. Только я ей шиш с маслом что отдал.