Джо и Лори

де ла Круз Мелисса

– Дело не в деньгах, – отрезала Джо, еще крепче сжимая рукопись в руках. – Не только в них.

Она написала эту книгу на заказ, потому что Найлсу отчаянно хотелось увидеть нечто, отличное от стандартных готических романов, столь легко выходящих из-под ее пера.

И да, из-за денег тоже.

Пусть в результате и получились истории, описывающие картины семейного быта, но они удивили ее – это было не просто дамское чтиво, даже если теперь непременно будет таковым казаться благодаря названию. Она не ожидала, что напишет их столь быстро и с такой

легкостью, что это будет настолько приятно. Перед редактором она в этом, конечно же, не признавалась.

– Деньги – не причина. По крайней мере, не главная.

«Хоть мы и бедны, как церковные мыши».

– Многие люди – большинство из них – считают иначе, – отметил Найлс, вытаскивая из кармана платок и обтирая вспотевший от их препирательств лоб. Платок у него всегда находился под рукой: Джо подозревала, что к этому его приучил многолетний опыт общения с рыдающими авторами.

– Многие, да не все, – фыркнула она.

– Мои инвесторы тому пример. Не только у вашей семьи есть военные долги.

Джо оказалось нечем на это возразить, он был прав. Ей думалось, что публика никогда не сочтет ее настоящим писателем, никогда не воспримет всерьез. Ей никогда не получить приглашения на лекцию в Атенеум вместе с Ральфом, Генри и… «Как звали того третьего парня?» Вероятно, этакая судьба ожидала всех пишущих женщин Конкорда, стремящихся быть менее маленькими.

«Борьба за права слабого пола и тому подобная чушь».

– Прелестно, – вздохнула она.

– Желательно, чтобы таковыми оказались и ваши последние главы. – Найлс с упованием во взгляде уставился на сверток. – Благо, мои наборщики уже почти закончили с предыдущими.

Джо фыркнула, отменно выказывая таким образом свое отношение к процессу помещения ее слов на книжные страницы. Лотти Робертс, обслуживающая печатный станок, однажды заменила «Христофор Колумб!» – любимую присказку Джо – на «Боже мой!», и Джо ее за это так и не простила. Если честно, это был не единичный случай: «Проклятье!» в печатном варианте загадочным образом оборачивалось в «Какая досада!», «ад» – в «преисподнюю», «Черт возьми!» превращалось в «Нет!», а «Чтоб тебе сифилисом заразиться, авантюристка!» было удалено целиком и полностью.

– Ваши наборщики слишком многое себе позволяют. – Она бросила на него злобный взгляд, в двадцатый раз повторяя свое требование не менять ни слова.

– Ну что ж. – Он захлопнул коробочку с леденцами. – Если у вас женщины из приличного общества ругаются как моряки, вы можете оборвать свое сотрудничество с издательством по собственному желанию, мисс Марч.

– Жду не дождусь этого дня, сэр, – поджала губы Джо.

– Уверен, вы это учтете, – улыбнулся Найлс. Потому что, несмотря на все свидетельства противоположного, они были добрыми друзьями. Найлс напоминал Джо отца, который покинул Конкорд несколькими годами ранее, присоединившись к Армии Союза в роли капеллана. За все это время мистер Марч возвращался домой только однажды, – когда союзная армия одержала верх, и война была выиграна, –

три года назад. Вскоре после этого он вновь уехал, на этот раз волонтером Реконструкции на Юг, чтобы помогать строить школы и церкви для бывших рабов. И хотя письма от него, как правило, приходили довольно часто, женской части семьи Марч его сильно не хватало.

Но у Джо был Найлс, и если они ругались, то ругались по-доброму, ибо каждый из них считал своего визави самым безвредным человеческим творением. (Кроме того, Найлс выплачивал Джо по доллару в качестве вознаграждения за каждую из ее безумных романтических историй, что также было не лишним. Ровно как и тот факт, что за время их сотрудничества количество желающих выписать циркуляр «Небылицы» возросло до сорока трех. Сорока трех!).

– Называйте как вам угодно. Все равно читать никто не будет. – Джо барабанила пальцами по завернутым в коричневую бумагу листам. – Не знаю, с чего вы вообще взяли, что это будет продаваться.

– Все может быть, – кивнул Найлс.

– Я должна была подписаться другим именем, – сообщила она. – Эустакия. Томазина.

– Возможно, – снова кивок. – Эустакия Эмерсон звучит прекрасно. И Томазина Торо – славный вариант, но и Хильдегарда Хоторн тоже вполне подошло бы, – подмигнул он.

«Хоторн. Вот как звали того парня из Атенеума!»

– Отлично. – Она теребила веревку на свертке. – Вот вам моя маленькая книжка с глупой писаниной. Делайте с ней что хотите.

– Мне попадались и поглупее. Уж поверьте.

– Поверить вам? Да вы же ни в чем не разбираетесь, а в издании книг еще меньше! Вы даже «Ромео и Джульетту» не сумели бы продать, если бы я ее для вас написала.

– Должен признаться, поэма на мой вкус мрачновата, мне больше по нраву сенсационные истории со счастливым концом. И читателям «Небылиц» тоже. Вот почему же, скажите, Ромео не мог жениться на Джульетте и поселиться на уютной вилле где-нибудь в Тоскане? Продолжение под любым названием…

Писательница прикусила губу, чтобы с языка не сорвалось что-нибудь невежливое.

– Давайте сюда, – сказал редактор нетерпеливо, протягивая руки через покрытый бюваром стол и забирая у нее рукопись.

– Берите, конечно, – оскалилась она.

Заполучив новые главы, Найлс вместо коробки с леденцами открыл бутылочку мятного шнапса, которую он держал для особливых случаев на дне выдвижного ящика.

– У меня тост! – начал он, наливая по глотку в каждую из двух рюмок.

Джо нехотя взяла одну.

– За наших «Маленьких женщин»! – воскликнул редактор. – И за светлое будущее Джо Марч, Томаса Найлса и «Роберт Бразерс»! Пусть 1868 год станет для нас удачным!

Они чокнулись с друг другом. Не сделать этого показалось Джо невежливым. В последний раз вздохнув и встряхнув своими локонами, девушка выпила за свое поражение. Редактор пил за ее успех.

Под названием «Маленькие женщины».

1. Счастливый конец

1869