Джоффри Баратеон, Начало пути
Шрифт:
Убежав оттуда подальше, я вдруг вышел на небольшую поляну и словно завороженный наблюдал за поединком двух прекрасных и благородных оленей. Одного, удивительного красного окраса, у него еще как подметил, шерсть на груди собралась в виде алого сердца, а другой явно моложе зеленного окраса... Я завороженно наблюдал за битвой, пока красный, наконец, не одолел зеленого и не замер над поверженным врагом. Здесь я пришел в себя от странного холодного ветерка и решил за лучшее уйти подальше...
Потом туман вывел меня на пляж, где я увидел, как волны бьются о морской берег. Это место вроде было спокойным, и я решил подойти и на берегу передохнуть и спокойно обдумать все... Но стоило только мне подойти к берегу, как с моря по мне ударило ОГРОМНОЕ щупальце, и я чудом успел отпрыгнуть... Кракен...
Едва спасся от беды, как натолкнулся на огромного змея, что преградил мне путь. Я замер от страха и шока, смотря на этого огромного змея, что размерами не уступал анаконде, но походил больше на кобру или гремучею змею...
Смотря в глаза змею, я не мог отвести взгляд, насколько завораживающе это было. Не знаю, сколько мы так простояли, но спустя время змей просто спокойно уполз в сторону... Да, сам был шоке и возблагодарил семерых за спасение и, вытерев пот, продолжил путь, пока не вышел на открытую площадку.
Глава 11.
Первым, что я почувствовал, когда пришел в себя, была боль во всем теле, а особенно в голове и правой руке. А еще я чувствовал огромную усталость, казалось, что тело весит тонну, а то и более. Даже просто приподнять ресницы было адской задачей, складывалось ощущение, что те весили как чертов боевой молот отца. С трудом открыв глаза я, проморгавшись от слез и пота, наконец-то осмотрелся, пытаясь понять, где нахожусь.
Превозмог ужасную боль в руке и плече, которая в разы превосходила ту, что была в остальном теле. Ощущения были такие, что мне казалось, словно при малейшем движение тысячи острейших игл пронзают каждую клетку. От этой боли у меня выступили слезы на глазах, но скрепя зубами, я смог приподняться на подушках, на которых лежал.
Когда боль спала, я, вытерев выступившие слезы, смог оглядеться. Я находился в большей комнате, повсюду был запах каких-то горящих трав, от чего было ощущения, что я у какого-то знахаря в деревни, но обстановка указывала на обратное.
На стенах были гобелены и искусные картины, на которых были изображены удивительной красоты пейзажи. В центре комнаты стояла большая кровать с голубым балдахином, расшитым серебряной шелковой нитью. На ней, собственно, я и располагался в этот момент, оглядывая комнату.
Балдахин, кстати, был незаменимой вещью, в эти времена ведь не было дихлофоса и прочих необходимых вещей, что облегчали жизнь современного человека, и это для меня и остальных жителей этого мира было единственной защитой от насекомых, но и, конечно, предметом статуса, ведь далеко не каждый мог себе позволить подобное...
При воспоминаниях о своем прошлом мире на губах появилась грустная улыбка, а в горле предательски запершило. Я старательно отгонял мысли о прошлом, о том, как там без меня моя семья. Но полностью избавиться от них не получалось, и когда я начинал об этом задумываться, о том, что я потерял, на меня накатывала жуткая апатия и депрессия, а порою и истерика...
Пока мы ехали, весь месяц я старался сбежать от этого, выкладываясь по полной на тренировках, чтобы ночью просто вырубиться без лишних, приносящих боль на сердце, мыслей. Но от них было не убежать, и волей-неволей я об этом задумывался, пытаясь осознать произошедшее со мной. Это было трудно и заняло у меня время. Если честно, я бы мог натворить кучу дел, или просто говоря - сорваться, если бы не поддержка, которую мне оказывала новоприобретенная семья и люди с моего окружения. Они дали мне силы пережить этот трудный и переломный момент осознания и принятия случившегося. За что я им очень благодарен...
И здесь мои размышления были прерваны вспышкой боли из-за моего неосторожного движения. Громкий крик сорвался с моих губ, и на него в комнату вбежали слуги и стражники, с удивлением и радостью смотрящие на меня.
– Немедленно отправитесь и сообщите всем, что я пришел в себя!
– скомандовал я видя их замешательство, и тут же заскрипел зубами от боли в голове из-за слишком громких слов и резких движений.
После моих слов большая часть вбежавших покинула комнату, и я мог услышать их шаги, свидетельствующие о том, что они спешно отправились исполнять мое поручение. Остальные же оставшиеся помогли мне занять более удобное положение, при котором я бы не задевал забинтованную и жестко зафиксированную руку и плечо. Да уж, будет мне урок на будущее, ведь, похоже, у меня перелом руки и вывих плеча. Плюс, ощупав голову целой рукой, что тоже была в повязках, от которых несло какими-то травами, но хоть не в гипсе, и обнаружив на ней бинты, понял, что мне действительно повезло вновь не отправится на тот свет...
***
В королевских покоях на огромной кровати с балдахином, нежась в лучах восходящего солнца, лежал мужчина, чьи черные, словно сама ночь, волосы переплетались с другими, которые были подобны чистому золоту, настолько были светлы. Прекрасные локоны, по которому пробегали солнечные лучи, принадлежали прекрасной женщине, что, укрыв свое лицо на груди мужчины, с чарующей улыбкой спала. А точнее делала вид, что спит, а сама обдумывала произошедшее вчера.
– Ты ведь не спишь, Сери?
– спросил мужчина спокойным, но ласковым и полным нежности голосом.
– Не сплю, хоть все происходящие, и кажется сном, - ответила женщина, а это была не кто иная, как королева семи королевств Серсея Ланистер, женщина, которую считали самой красивой женщиной во всех семи королевствах.
– Это не сон, но ты права, после того через что мы прошли, подобное кажется сном, - горько улыбнувшись, сказал мужчина.
– Долгие семнадцать лет мы как два идиота делали все, что только могли, чтобы ударить друг друга побольнее. Пытались разрушить любые попытки понимания, лелеяли прошлые обиды и ненависть, которую они несли, - после этих слов Серсея сильнее прижалась к нему, а ее ногти вонзились в его тело, но тот даже вида не подал на это, с грустью в глазах обнимая любимую и продолжая говорить.
– Ты, наверное, не поверишь в то, что я сейчас скажу, и это покажется тебе смешным, но я уже не помню. Я не помню ту, ради которой начал войну с драконами. Я забыл Лиану Старк, - сколько чувств и эмоций было вложено в эти несколько фраз. Казалось, после них замерло само время, не в силах поверить в них, а что уж говорить о простой женщине, которая шокировано раскрыла свои прекрасные, словно омуты, зеленые глаза, в которых начали появляться слезы.
– Я не знаю, в какой именно момент это произошло, но факт остается фактом - я ее забыл. В голове остался лишь смутный силуэт, а в сердце уже нет былой любви, да и по правде, даже ненависть к таргариенам отступила со временем... Частично правда, - усмехнувшись, сказал он, - драконов я не любил никогда, это точно...
– слушая эти слова она горько понимала, какой же дурой была раньше и, возможно, только сейчас начала понимать, кто же такой Роберт Баратеон...
– Но один образ я всегда помнил четко, и это твой образ Сери, - на этих словах ее глаза снова расширились и она, чтобы сдержать рвущийся с груди крик, прикусила губу, а слезы неумолимо ручьями бежали, не прекращаясь...
– Образ, который я увидел тогда в королевском парке, семнадцать лет назад. Тогда я увидел прекрасную девушку, что была подобна лучу света во тьме. И этот образ прочно засел в моем сердце, и за эти семнадцать лет ни на миг не потускнел. Мы совершили много ошибок, но еще не все потеряно, Сери, - он аккуратно, словно в его руках самый хрупкий предмет в мире, приподнял ее голову так, чтобы его глаза смотрели в ее.
– Давай попытаемся, Сери, жить как семья, как муж и жена. Я верю, у нас еще есть шанс моя прекрасная львица. Так, что попробуем, дорогая?
– с надеждой глядя на нее, спросил Роберт.