Джокер для Паука
Шрифт:
— Да и дойти до Аниора мы планируем скрытно… — вещал казначей, все больше и больше заводясь. — Вернее, не совсем так: часть подразделений, разбившись на десятки, проберутся туда горными тропами и обеспечат одновременный захват всех городских ворот и части королевского дворца…
— А дворца-то как? — удивился Минион.
— Вход в столицу сейчас свободный… — захихикал казначей. — Ну, почти свободный. Что нам мешает подготовить пару десятков купеческих караванов и завести их в город? Часть солдат поселится в посольстве, часть — в купленных специально для этой цели особняках. Думаю, при захвате казны Ольгерда эти траты окупятся с запасом…
— Пожалуй, это
— Ну, после его последнего промаха я могу сказать, что рассказы об их хватке сильно преувеличены. Надо же, дать похитить единственного сына! Мало того, наши люди в Аниоре утверждают, что и сейчас охрана королевского дворца осуществляется спустя рукава — доброй половины гвардейцев Коррина в королевстве просто нет! Ищут принца!
— Это не решает проблемы. При малейшей опасности для трона они вернутся, и тогда все наши планы влетят корове под хвост… — хмыкнул Минион.
Принц думал точно так же — слушая ответ Мрайка, он вспоминал размазавшийся между телохранителями отца силуэт Ольгерда Коррина, скорость, с какой валились на пол немногие пытавшиеся его остановить солдаты и мрачно представлял его реакцию на объявление войны.
Даже если он выживет один, боюсь, мы умоемся кровью… — подумал Лодд. — А зачем золото трупам?
План обсуждали долго. Часа полтора. Все это время принц просидел за широченным шкафом, стараясь даже не дышать. Так что к моменту, когда за собеседниками захлопнулась дверь, почувствовал, что здорово отсидел ногу. Впрочем, неудобство от ковыляния в свои покои не шло ни в какое сравнение с теми чувствами, которые играли в его душе — детально проработанный план Мрайка отдавал такой тухлятиной, что хотелось взвыть, рвануться к отцу и попытаться его отговорить.
Увы, торопиться явно не стоило — король, при всей своей любви к сыну, не зря заслужил прозвище Чума. Жесткий, решительный воин, не боящийся ни Творца, ни демонов, он признавал только логику, железные аргументы и силу. Поэтому переубеждать его надо было фактами. А их, доказывающих слабость и уязвимость плана казначея, у Лодда пока не было. Поэтому надо было успокоиться, попробовать подготовиться и уже потом пытаться что-то сделать…
…Сделал… — закинув руки за голову, мрачно пробормотал принц. — Плевать он хотел на мои факты! Он уже все решил, и то, что я накопал, кажется ему досадными мелочами. А Мрайк-то молодец, вовремя подсуетился! И откуда он узнал, что я у отца? Пара вовремя брошенных фраз, мое бешенство, и вот я — тут. Под арестом. Что теперь? Ждать, пока заварится кровавая каша? Или, раз теперь от меня ничего не зависит, выбросить это все из головы?
Глава 14. Маша
Кто сказал, что время лечит? С каким бы наслаждением я поменялась с ним местами! Не знаю, как автору этого изречения с его проблемами, а мне с каждым прожитым без сына днем становилось все хуже и хуже. Все, что я видела во дворце и чем занималась, рано или поздно напоминали мне о нем. Мои покои, тренировочные площадки, столовая… — с каждым помещением дворца были связаны хоть какие-то воспоминания о моем пропавшем ребенке. Вот здесь он однажды спрятался за углом, чтобы «неожиданно» для отца выскочить из-за поворота лестницы, сделать страшное лицо и зарычать. А потом запрыгнуть на грудь упавшему навзничь «от испуга» Олежке и приставить к его горлу свой первый детский меч. А парой месяцев спустя и этажом выше он как-то не вписался в поворот в погоне за разошедшимся Угрюмым. И свалил на пол тяжеленную каменную вазу. Пыли в ней оказалось столько, что Самир чихал минут десять. А я, решив, что он простудился, сорвала с его спины «сломавшийся» автомед, нацепила свой и зачем-то напичкала ребенка привезенными с Земли таблетками…
Даже глядя на Олега, я вспоминала сына — теперь мне казалось, что не Самир был копией своего отца, а отец — его. Во всем — в манере говорить, в мимике, в пластике движений. В том, как он выхватывал мечи, подносил ко рту ложку, щурился, глядя на солнце. Как застывал в неподвижности, закончив какой-нибудь сложный комплекс, или разминал шею перед началом тренировки…
А самого Коренева я тихо ненавидела — мне казалось, что если бы он больше сидел дома и занимался ребенком, то похищения можно было бы избежать. Или, по крайней мере, вовремя среагировать на исчезновение Самира и найти его похитителей по горячим следам. Кроме того, мне казалось, что если бы когда-то мы все-таки остались на Земле, то сейчас мой сын рос бы обычным пацаном, ходил бы в школу, играл бы во дворе, и единственными проблемами, которые бы меня там беспокоили — это его ободранные при падении коленки…
Точно такие же, если не сильнее, чувства я испытывала к Эолу — если бы не их паршивые порталы с вшивыми андроидами, то мы бы не покинули Аниор! И, вместо того, чтобы мотаться неизвестно где, я смогла бы быть рядом с сыном!
Логики в подобных мыслях было немного, но мне на нее было наплевать. Единственное, чего мне хотелось — это найти Самира. Любой ценой и в любом состоянии. Поэтому, выбираясь поутру из своих покоев и видя, что Олег находится там же, где и вчера, то есть на крыше, и занят собой, а не поисками, я еще больше выходила из себя и… шла на тренировку. К Деду. Чтобы хоть на некоторое время отключить плавящиеся от ненависти к мужу мозги.
Увы, отключались они только от запредельных нагрузок — Мерион понял это довольно быстро, — поэтому первую половину тренировки Наставник заставлял меня отрабатывать комплексы в комбезе, с активированной функцией противодействия движению, и только после пары часов такого издевательства, удостоверившись, что я напрочь перестала соображать, устраивал трехчасовой спарринг. Так как работать в паре до того, как я перестану думать о Самире, было довольно опасно: я периодически умудрялась забывать про происходящее и задумываться о сыне. Что частенько приводило к весьма неприятным для меня последствиям.
Еще одной проблемой, мешающей Деду правильно подбирать нагрузку, стала моя все увеличивающаяся выносливость — с каждым днем работы в запредельном режиме добиться отключения сознания становилось все сложнее и сложнее. Казалось, что мой организм этому всячески противится. Поэтому после занятий я на некоторое время теряла способность и шевелиться, и думать. В эти моменты я, наверное, и отдыхала. От выжирающего меня изнутри горя, ненависти к мужу и безысходности…
Желание сходить в «Метлу» появилось именно в один из таких моментов. С трудом добравшись до своей спальни после тренировки и принятого по привычке душа, я упала поперек кровати и тупо смотрела в пол, не в состоянии даже заставить себя перевернуться на спину: складка покрывала больно упиралась в правую грудь и доставляла мне нешуточное беспокойство. Только… где-то далеко, на краю сознания. Приблизительно там же, где бродили мысли о куске черной нитки, увиденной между волокон постеленного рядом с кроватью ковра, желанием сходить в туалет и птичьем щебете за окном.