Джокер и Палач
Шрифт:
Глаза архивариуса стали круглыми, как и он сам.
— Сегодня, разумеется, сэр. С момента открытия архива и до... до... Одним словом, господин аббат покинул архив не более часа назад... Н-на руки ему были выданы некоторые бумаги покойного Коннетабля Стрита...
Страшный Коннетабль стал мрачнее тучи.
— Вы всех кого попало пускаете покопаться в материалах следственных дел или только тех, кто вам приглянется? — загремел он. — Я-то наивно рассчитывал, что в архив допускаются только лица, получившие мое на
— Я ничего не понимаю... — дрожащим уже голосом произнес архивариус. — Разумеется, я не посмел бы нарушить устав Ордена и уложение об архивах... Но ведь вы сами дали мне вчера прямое указание содействовать его преподобию Шануа в расследовании вопроса о гибели Коннетабля Стрита...
— Я? — грозно спросил Коннетабль. — Дал? Указание? — И вдруг спокойно, даже как-то безнадежно махнул рукой. — В какой форме я дал распоряжение и когда?
— В-вчера... — торопливо и слегка заикаясь, стал объяснять архивариус. — В конце рабочего дня... Вы связались со мной из своей загородной квартиры и...
— Как работал канал связи? — оборвал его Коннетабль. — Только звук или же звук и изображение? Меня, кстати, не было в тот момент на загородной квартире. Но это мелочи...
— Звук и изображение... — ответил архивариус. — Если вы хотите просмотреть запись...
— Со временем обязательно просмотрю, — заверил его Коннетабль и принялся мерить шагами маленький рабочий зал архива. — Формально я должен бы отстранить вас от должности и отдать под Орденский Трибунал, — произнес он задумчиво, остановившись напротив архивариуса. — Но не стану этого делать. Моя вина! Я распустил своих людей, так что мелкие нарушения Устава и уложений стали нормой.
— Скажите, — вступил в разговор «господин аббат». — Журнал... Журнал приобретений и обменов, который вел покойный Коннетабль, тоже выдавался мне на руки?
Архивариус посмотрел на задавшего этот вопрос как на сумасшедшего, обменялся взглядом с Коннетаблем и поспешил к установленному на стойке дежурного компу. Пробежав пальцами по клавиатуре, он поднял глаза на «аббата» и утвердительно кивнул.
— Да, этот журнал был выдан вам на руки. Среди прочего...
— Тяжелый случай, — вздохнул «аббат». — Вас не затруднит вручить мне те бумаги, которые я забыл здесь, уходя?
Архивариус — опять взглядом — испросил разрешения у Коннетабля, достал из-под стойки и протянул «господину аббату» обычный желтый конверт без каких-либо надписей на нем. Конверт даже не был запечатан.
— Это осталось лежать на столике, за которым вы работали... — несколько смущенно пояснил он.
«Аббат» взял конверт и извлек из него единственный листок бумаги.
«Ты обманул меня, — гласили строчки, выведенные почти идеальным, “компьютерным” почерком. — Ты не предпринял даже самого простого шага, чтобы выполнить нашу договоренность. Этим ты обрек одного из своих друзей
Кай почувствовал, как страх подкатил к его сердцу и тысячью иголок кольнул кончики пальцев.
— Тревога! — сказал он Коннетаблю. — Тревога! Мы все в большой опасности! Надо предупредить всех.
«Резервный» мобильник «заголосил» в кармане у Енота почти одновременно с тем, как под окном раздалось омерзительное пищание сигнала вызванного им и наконец-то изволившего прибыть арендного кара-автомата. Он осторожно поднес трубку к уху.
— Это вы, Челлини? — прозвучал в ней хорошо знакомый ему голос.
«По всей видимости, господин Санди звонит мне в присутствии посторонних», — умозаключил Енот и отозвался:
— Слушаю вас, господин аббат.
— Вы в большой опасности, — резко и четко выговаривая слова, — стал объяснять ему «аббат». — Ваш гость начинает планомерно уничтожать людей, связанных со мной. Не задавайте ненужных вопросов. Где вы находитесь? Почему не отвечает ваш основной блок связи?
— Я у себя дома, — совершенно честно ответил Енот. — Без мобильника меня оставили бандиты... Это, в общем, сложная история...
— Вы один дома? — тревожно осведомился Кай. На этот случай были оговорены варианты ответов, не вызывающие подозрения у возможных свидетелей разговора.
— Не стоит беспокоиться, — ответил Енот. — Я — один.
Это означало: «Я один, но нас слушают». Последовала короткая пауза.
— Никого не пускайте в дом, — приказал Кай. — Забаррикадируйтесь. И постарайтесь, чтобы у вас под рукой было что-нибудь посерьезнее, чем газовый баллончик.
— Я вас понял, — ответил Енот, с тоскою выглядывая в окно, где ждала его наемная колымага.
— Выходите со мной на связь каждые полчаса, — приказал Кай.
— Понял, — еще раз подтвердил Енот.
В трубке зазвучал сигнал отбоя.
«Забаррикадируйтесь, — горько усмехнулся меняла. — Что-нибудь посерьезнее, чем газовый баллончик...»
Его взгляд остановился на длинном брезентовом свертке, брошенном им на стол. Он подхватил его, глотнул еще граппы — прямо из горлышка и, волоча ноги, отправился вниз — к такси, которому, пожалуй, предстояло сегодня сыграть роль ладьи Харона.
В салоне кара Енот пришел к решению не продавать свою жизнь задешево. Он выдал автомату адрес назначения, устроился на сиденье поудобнее и развернул брезент. Потом вынул оба меча из ножен. Почему-то вид пары темных, сумеречно отсвечивающих клинков вселил в него странную уверенность в себе — чувство, незнакомое Микису Палладини с далекого детства.
С того момента, как «лендровер» Шишела скрылся за поворотом, прошло совсем мало времени, и в глубине улицы показалось такси, увлекавшее Енота навстречу его участи.