Джокер в колоде
Шрифт:
— Но ты ведь не очень сильно спешишь?
— Увы, очень сильно.
Очевидно, Лори читала, потому что на спинке дивана лежала раскрытая книга. Я взял ее и поинтересовался:
— Что ты читаешь? Пруста?
Она засмеялась, вспомнив, вероятно, замечание Джима в Лагуна-Парадиз, когда мы обсуждали нашу первую вечеринку. Она читала, оказывается, сборник эссе Эмерсона.
— Ах, Ральф Уолдо, — комментировал я. — Вот это был человек. Наверное, пользуется спросом среди новых поселенцев. И в Верховном суде. И у остальных жирных котов...
— Что
— Ну почему же, в прошлом году я прочел аж две книжки.
Лори недоверчиво глянула на меня.
— Назови хоть одну.
— Запросто. Это была... ух... В книжке речь шла о парне, которого звали Тарзан. Называлась она «Секретное сокровище Тарзана». Я прочитал ее, можешь даже не сомневаться.
— Докажи. Что было секретным сокровищем Тарзана?
— Джейн.
Она засмеялась.
— Однако ты славный малый.
— Я похож на Тарзана.
Мы продолжали нести всякую чушь и в итоге обсудили эссе Эмерсона, хотите верьте этому, хотите нет. «Самоуверенность», «Вознаграждение», «Сверхдуша» — Лори все это знала, похоже, несколько лучше меня. И вскоре до меня дошло, что выходит у нас совсем не то, о чем я обычно разговариваю, когда остаюсь наедине с прелестной девушкой. Точнее, положа руку на сердце — я вообще о подобных вещах никогда не разговаривал.
К сожалению, мне пора было отчаливать.
— Не подумай, Лори, что мне хочется уходить. Но уйти я должен.
— Было интересно.
— Довольно-таки интересно.
— Позвонишь мне завтра?
— О да, конечно.
— И ты должен мне обед.
— Это приятный долг, который я хочу вернуть со страшной силой.
Я было привстал, но она находилась совсем рядом, смотрела на меня, и ее губы зовуще приоткрылись.
Казалось, произошла самая естественная вещь на свете. Да это и была самая естественная вещь на свете. Она вошла в мои объятия без звука, без колебаний, легко и радостно. И ее губы были удивительными: сладко-горячими, как огонь и мед.
Это был поцелуй, способный заставить монахов послать свой монастырь ко всем чертям; отшельников — разбомбить свои пещеры и броситься брить бороды. Но я ведь не монах и не отшельник. Я что-то радикально другое, а в этой девчонке хватило бы электричества, чтобы зажечь все огни Карсон-Сити, штат Невада. Как бы то ни было, она явно меня воспламенила. Пришлось признаться:
— Женщина, ты только что сожгла всю мою изоляционную оболочку, замкнула мой генератор, вызвала короткое замыкание...
— Что ты несешь, Шелл?
— А разве ты не знаешь?
— Ну, я догадываюсь.
— Правильно догадываешься.
Я с шумом втянул полные легкие воздуха.
— Да, ты наверняка все понимаешь. — Я снова вздохнул, как кузнечный мех. — Вот что нам нужно в этом старом мире: больше понимания и...
— Сочувствия?
— Не совсем так.
— Шелл, может, ты перестанешь болтать, а лучше поцелуешь меня еще разок?
— Разве я против? — вскрикнул я.
Да, друзья, мои, это был мой поцелуй. Я немедленно внес свою долю, и мне показалось, это было нечто большее, чем поцелуй... Нерешительно преодолев минуты колебаний и сомнений, я перешел к пылкому воображению. И это придало рту новое значение, объяснило, зачем вообще нам даны губы, и в этом было... Да, это была бездна, в которую с наслаждением падаешь.
Я понимал, что мне нужно уходить. Я знал, что теперь этого не сделаю. И не сделал...
Я вышел из отеля на прохладный воздух и прошел полквартала, прежде чем сообразил, что припарковал «кадиллак» в обратном направлении. Пришлось возвращаться, и тут я вспомнил, что не сделал того, зачем вообще приезжал в отель. Кое-что другое я совершил, да. Но я так и не забрал бумаги для Джима Парадиза.
Было чуть больше двух часов, но, несмотря на позднее время, я взбежал на второй этаж отеля «Клеймор». Из щели под дверью номера 213 просачивался свет, поэтому я решил, что Ева еще не ложилась. Я начал было стучать, но Ева, словно ждала кого-то, открыла дверь, и я чуть не хлопнул ее по носу. Она тихонько взвизгнула.
— Извини, Ева. Я только начал стучать.
— Господи, как ты меня напугал! — воскликнула она; ее бледно-зеленые глаза были широко открыты. — Я как раз собиралась уходить.
Она была при полном параде: темно-серый костюм, серые туфли на шпильках и черная кожаная сумка, стянутая сверху кожаным шнурком. Ее блестящие черные волосы были аккуратно уложены, а на гладкой белой коже лба — все та же детская кудрявая челка. Искусно наложен макияж пастельных тонов, подчеркнут восточный тип глаз, влажный и блестящий оранжево-красный рот.
Она представляла собой потрясающее зрелище, а для многих наверняка была воплощением женской миловидности, красоты и сексуальности. Во мне ничто не шевельнулось. Нисколечки.
— Мне повезло, что я тебя застал, — обрадовался я. — Джим просил заскочить к тебе и забрать кассовый отчет Лагуна-Парадиз за сегодняшний день. Я — так уж вышло — почти совсем забыл...
— Какое совпадение. Я как раз собиралась это сделать сама. Джим обещал позвонить, но так и не удосужился.
— Я знаю. Джим упоминал об этом. Наверное, я должен был тебе позвонить.
— Я могу отдать документы тебе, Шелл. Не беспокойся.
На какой-то миг я подумал, что Джиму, должно быть, куда приятнее увидеть роскошную модницу Еву вместо меня, но вспомнил о предстоящих похоронах.
— Все в порядке, Ева. Я их заберу. Скорее всего, Джим сегодня в паршивом настроении.
— Его можно понять. — Она задумчиво улыбнулась. — Ладно, тогда мне не нужно полностью одеваться, так?
Да, Ева умела держаться. Слова вылетали из нее как звездочки или как точки в конце увлекательных параграфов книги.