Джокер в колоде
Шрифт:
— Замечательно! Замечательно, не правда ли? — При этом она ужасно морщилась и яростно мотала головой, как норовистая лошадка.
— Крепкое да? — спросил я. — Бодрит, да? Она уставилась на меня, а ее глаза медленно сошлись к переносице.
— Однажды меня укусила джиновая змея, — сообщила она, — с ядовитыми вермутовыми зубами. Очень похоже.
— Никакого вермута, — подпрыгнул возмущенный Джим.
— Джим, не перейти ли нам на «Бластофф»?
— Нет, Шелл, только не это, у меня есть кое-что позанятнее. Девочки, как вы относитесь к водке из горячих стаканов? Когда втягиваешь носом пар?
— Вариант газовой
— Я попробую нюхнуть, — согласилась Лори, а Ева налегла на свой «джинтини», или как там его, опередив подругу. Джим щедро наполнил ее бокал снова.
Итак, каждый из нас одолел по три бокала адской смеси, и когда Джим поинтересовался: «Мы будем есть?», Лори воскликнула: «Почему бы и нет?», а Ева сказала: «Ах, сначала плесни мне чего-нибудь для аппетита», а я пробурчал: «Пьем, пока не лопнут горячие стаканы».
Джим скомандовал:
— Все, расслабляемся. — Я с шумом пропустил сквозь губы воздух, Ева зевнула во весь рот, Лори тихонько соскользнула на пол, а Джим продолжал как ни в чем не бывало:
— Потому что я собираюсь приготовить ужин. И, детки, знайте: вас ожидает огненный ужин. Это возбуждающе действует, правда?
— Иди и готовь ужин, — приказала Ева.
— Едим из картонных тарелок, — добавила Лори. — Чистота посуды — за мной.
Джим метнулся куда-то, где его не было видно, потом позвал меня на помощь. Через несколько минут мы все удобно разместились на полу, на гаремных подушках, и Джим принялся за работу.
Несмотря на бестолковую возню, ночной ужин удался на славу. Джим забросил все, что нашлось на столе — вернее, на полу, — в электрическую кастрюлю, и блюдо получилось восхитительным, к тому же, шутливо священнодействуя, он продемонстрировал нам настоящее шоу.
Мы начали с разогретого сливочного сыра, макая в него кусочки засохшего черного хлеба, потом ели пряный суп и еще одно блюдо, в котором большие сочные кусочки филе-миньон шипели, шкварились и скручивались с божественным набором приправ. Наконец Джим брызнул в бокальчики для бренди несколько капель коньяка «Реми Мартин», взболтал, чтобы жидкость покрыла внутренние стенки, поджег и подождал, пока голубые языки пламени прогреют стекло, а потом налил каждому солидную порцию бренди. После огненного ужина в желудке и теплого ликера было бы странно, если бы нас постепенно не окружила аура греховной сладости. Или сладкого греха.
Как ни называй, это было здорово.
Выслушав восторженные комплименты в адрес своих кулинарных способностей, Джим объявил:
— А сейчас, друзья, фильмы.
Каждый волосок у меня на голове, от шеи до ушей, ощетинился, почуяв неладное. Я поплелся вслед за Джимом в чулан, откуда он извлек шестнадцатимиллиметровый проектор и экран, и спросил, чувствуя все большую тревогу:
— Джим, что ты задумал?
Он только улыбнулся и сказал, что экран покажет.
Что за чертовщину он собирается нам показывать?
— Джим, какое кино?
— Увидишь, — буркнул он.
Я знал, что Джим превосходный фотограф: фото— и киносъемка были одними из многочисленных и любимых занятий моего друга. Может, он собирался показать нам домашний фильм о своем путешествии на Гавайи? Только он никогда не был на Гавайях. Я уверен в этом. И больше всего меня смущало присутствие девушек. Мне казалось, что, когда на экране замелькают первые кадры, обязательно появится какой-нибудь ссутулившийся усатый тип и будет вертеться и подглядывать в окно за красоткой, которая делает что-то ужасное.
Еле волоча ноги, я вошел вместе с остальными в гостиную. Захватив с собой подушки, мы разместились на полу. Джим погасил свет, включил проектор и объявил:
— Этот фильм снимал я сам.
— И ты рискнешь нам его прокрутить?
— Будь уверен, он покажется тебе интересным.
— Что ж, — вздохнул я, — посмотрим. Я повернулся и уставился на экран широко раскрытыми, полными тревоги глазами.
Глава 4
Поначалу я не мог врубиться и толком понять, что там происходит на экране, но почти сразу мое беспокойство спало, уступив место недоумению — это было совсем не то, что я предполагал.
Джим принялся читать нам популярную лекцию, и картинки на экране постепенно наполнились смыслом, меня — я думаю, что и всех нас, — фильм по-настоящему увлек.
— То, что вы видите, — говорил Джим, — замедленная съемка. Я установил трипод и кинокамеру на помосте, направив ее на Сансет-стрит, что под нами, выдержка съемки — пятнадцать секунд, кадр...
Он продолжал объяснять, что обычный фильм снимается и демонстрируется со скоростью шестнадцать кадров в секунду, поэтому в точности воспроизводится попавшая в объектив реальность. В эксперименте Джима за минуту с помощью таймера снимается только четыре кадра, зато смонтированный фильм камера покажет с обычной скоростью — шестнадцать кадров в секунду. Таким образом, чтобы получить по методике Джима 960 кадров, потребовалось бы четыре часа, но он прогоняет их через проектор за одну минуту. Иными словами, четыре часа времени сжимаются в одну минуту просмотра.
Просто сидеть и вникать в арифметику Джима было не очень интересно, но само изображение на экране очаровывало, более того, с каждой минутой оно становилось все более захватывающим.
Те предметы, что оставались неподвижными более пятнадцати секунд, естественно, переходили в другой кадр, поэтому деревья, дома, припаркованные машины были узнаваемы. Но движущиеся машины виделись лишь точками или расплывшимися пятнышками; маленькие люди казались куклами и сновали туда-сюда, словно прыгающие мухи. Джим установил на своей камере конусные линзы, поэтому мы видели не только землю, но и небо. И, наверное, самым непонятным и интересным из всего был вид ожившего, кипящего неба и ощущение, которое оно производило благодаря непривычному ускорению времени. Была ночь, и вдруг наступил день, по голубому небу стремительно проносились легкие облака и столь же быстро испарялись, сбивались в огромную клубящуюся массу, потом таяли и исчезали. Свет струился мягче, и вновь наступала ночь.
Сама Сансет-стрит попала на экран, а другие улицы казались тонкими артериями с прожилками света с обеих сторон, уличные светофоры мерцали тусклыми красными и зелеными огоньками, изредка между ними мелькала желтая вспышка. Солнце успело три раза взойти и сесть, пока мы смотрели ленту, по экрану проплыла диковинная луна, а на темном небе появлялись непривычные глазу звезды.
Фильм подошел к концу, и Джим включил свет.
— Чудесно и восхитительно! — радовалась Лори. — И знаете, если бы нас заранее предупредили, что мы увидим на экране, скорее всего было бы не так интересно.