Джокер
Шрифт:
Аллочка совсем не удивилась, увидев меня.
– А мне уже сказали, - с восторгом проговорила она, - что ты обыграл в карты самого Андрея Мироновича.
– А кто он такой?
– Разве ты не знаешь? Это же президент корпорации, как ее..., ну, которая плавит медь, самый богатый человек в стране.
– Этого я не знал.
– А много выиграл?
– Не считал, но думаю, что много. Помимо Андрея Мироновича там было много и других игроков, я их тоже сумел обыграть.
– А эта психопатка, Машка... Ты у нее тоже... Эта стерва никогда не имела денег, но всегда лезла играть в долг.
–
Алла подошла ко мне поближе и зашептала.
– А она не того..., не предлагала себя в счет погашения долга.
– Я ей долг простил.
– Что? Это еще за что?
– За то, что она была посредником в моей сделке с Андреем Мироновичем. У меня наличных то, не было. С ее подачи, под ее ответственность мне выделили пятьдесят тысяч рублей под проценты. За ответственность надо платить.
– А... Пятьдесят тысяч? Боже ты мой и ты все отыграл, а потом даже еще выиграл... Это конечно упустила из виду маман, но кто думал, что ты прекрасно играешь в карты...
– Только постарайся не трепаться об этом своей матери.
Но я видно опоздал, хозяйке уже видно давно все известно, где я был и что делал. Она подплыла ко мне с милой улыбкой.
– Поздравляю, зятек. Похоже ты пришелся ко двору в нашем обществе.
– Я бы назвал это подворьем.
– Ну что же, приятно, что ты остришь, а я же, например, ошеломлена, что в нашей семье появился картежный шулер.
– Я не выбирал семью.
– Правильно говоришь, мы тебя просто недооценили. Не пора ли нам, доченька, возвращаться домой?
– вдруг обратилась она к Алле.
– Да, мам.
– Поехали зятек.
Под усиленной охраной нас отвозят в гостиницу. Хозяйка убралась, оставив нас одних в номере, как она мило выразилась на последок: "...Продолжать делать наследника..."
Мое положение хреновое. Хозяйка сдержала слово, отдала мне карточку, однако использовать ее нельзя, так как меня никуда не выпускают. Из гостиницы мы переехали в новую квартиру, которая несмотря на современный стиль отделки и мебели, для меня была тюрьмой, окна затянуты решетками, охраны полно. Константин Ильич тоже надул, уже ни о какой работы не упоминали, о подарке в виде машины типа "Мерседес" ни слова, да и сам он не появлялся сюда со дня свадьбы. Зато Аллочка имела тысячу возможностей, чтобы уйти. Она все время куда-то убиралась по вечерам и иногда ночью появлялась в квартире пьяная в доску. Я пытался узнать у ее охранников, где она шлялась, но они только ухмылялись в ответ и ни слова мне не говорили.
И однажды, по моему, на пятый день после того, как мы переехали в квартиру, Аллочка пришла домой навеселе. Со скуки я решил всю накопленную энергию выпустить на нее.
– Где ты была?
– Где была, там была.
– Опять пила.
– Какое твое дело?
– А вот какое.
И я зафитилил ей в глаз. Мою жену подбросило в воздух, потом женщина грохнулась на ковер и метров пять юзом бороздила шерсть ковра, пока не уперлась головой в стенку. Сначала она лежала неподвижно, потом зашевелилась и села на пол, опершись на стену, потрясла головой, потрогала рукой глаз.
– Ты меня ударил?
– Хочешь еще врежу?
– Нет. Но знаешь ли ты, кого ты ударил?
– Знаю, пьяную сучку.
– Ты ударил
– Заткнись, дура. Своего ребенка ты уже травишь алкоголем.
– Я не хочу больше видеть тебя, ухожу.
– Давай, вали. Объясни заодно своему папочке, за что я тебя треснул.
Она поднялась, цепляясь за стенку, подошла к телефону и стала набирать номер.
– Але..., мама. Здесь такое... Василий хотел убить меня. Хорошо, я подожду.
Мамашка с охраной приехала через пол часа, за это время Алка накачивала себя жалостью, закрывшись в спальне. Хозяйка сразу набросилась на меня.
– Что здесь у вас происходит?
– Ничего особенного, семейные разборки.
– Где она?
– В спальне.
Мамашка грохочет кулаком в дверь.
– Аллочка, пусти меня.
Щелкнула задвижка и хозяйка исчезла за дверью. О чем они там говорили, я не знаю, но через пол часа обе женщины вышли из спальни. У Алки распух глаз и от этого она была похожа на драного кривого дервиша из фильма "Чин-гиз-хан".
– Василий, - сказала хозяйка, - мы с дочкой обсудили ситуацию и решили, что вам надо пожить отдельно. Судя по всему у Аллочки нет месячных, а это значит, мы правда еще проверим, что она беременна. Женщинам в таком положении, стрессов не нужно и поэтому, я ее увожу от сюда к себе.
– Очень хорошо. Охрану снимите?
Женщины переглядываются.
– А почему бы не снять?
– говорит мамашка. Она достает из кармана юбки переносной телефон, набирает номер и долго слушает.
– Але... Константин, кажется наш клиент созрел... Да, похоже беременна... Так что с ним делать?... Он сейчас поколотил Аллочку и я решила их разделить... Ага... Понятно, а охрана?... Я так тоже думаю. Хорошо, до встречи.
– Мамашка убирает телефон и смотрит на меня.
– Охрану мы снимаем, вы будете жить в этой квартире один. В свою бывшую жилплощадь можете не возвращаться, мы ее сумели продать.
– Как продать, у меня же там вещи?
– Там у вас ничего ценного, кроме книг не было. Поэтому, барахло мы продали, а книги, альбомы, картины и всякую ценную мелочь, завтра привезем сюда. Константин Ильич предлагает вам завтра к девяти выйти на работу в его офис, адрес в визитке, она на камине, ключи от машины там же, кажется все. Пошли, Аллочка.
Они идут к двери и у самого порога останавливаются.
– Да еще, - мамашка поворачивается ко мне.
– Хоть вы и прописаны в этой квартире, но это не значит, что без жены надо в ней устраивать всякие притоны. Если я узнаю, что вы сделали из нее свинюшник, то вынуждена буду принять с вами более строгие меры. До свидания.
Алка со мной даже не попрощалась.
Вот так, я один и без охраны. В первый же день свободы поехал на собственной машине на новую работу. Мне без всяких церемоний выписали пропуск и вот, поднявшись на второй этаж, я стою перед дверью зятя. Пожилая секретарша с любопытством глядит на меня.
– Василий Иванович, только пожалуйста, постарайтесь говорить с Константин Ильичом поспокойней. Ему нельзя волноваться.
– А что, у вас есть обо мне плохая информация?
– Да, нет, - смутилась она.
– просто мне жена Константина Ильича сообщила, что вы человек очень резкий...