Джокер
Шрифт:
Никита метнулся к катеру. Одинцов вытаращился на командира:
— Это для майора Гамильтон?! Да как же… Она ведь… дама…
— Она боевой офицер. Боевой офицер, на которого свалилось слишком много всего и сразу. А что дама… дамы разные бывают, Федя. Здешние пилоты не в теплицах растут и не в бальных залах служат. Ты ее при всех регалиях видел? Нет? А я видел. Ордена и звания за красивые глаза не дают. Да и на «Александр» она не на прогулочной яхте прилетела, если ты не в курсе. Что мы внизу нашли — это ж ни в сказке сказать, ни матом выругаться, ну, ты сам все видел. Уж на что я тут человек посторонний — и то мороз по коже. А представь, что ты такое на своем родном Новороссе отыскал, считай, у себя дома. Осознал? То-то же. И еще машину ее взорвали, для комплекта… Так что не переживай, Одинцов, ей сегодня твой самогон — что слону дробина. — жестом отпустив подчиненного, Терехов осмотрелся и скомандовал: — Все, мужики, заканчиваем здесь и пошли, пора возвращаться.
В это время вернувшийся в катер Никита подробно объяснял Мэри технику пития новоросского самогона. Заинтересованная и несколько настороженная бельтайнка послушно выдохнула и отхлебнула из фляги. Ей показалось, что по пищеводу пронесся сгусток жидкого пламени и взорвался в желудке. Сразу стало почти жарко, в голове мгновенно прояснилось, а потом приятно зашумело. Разом ослабли колени. Мэри огляделась и опустилась в кресло рядом с тем, в котором лежали контейнер и штатив с пробирками.
— Ну ничего себе… Что это такое? — она повертела флягу в руках, поднесла горлышко к носу и втянула воздух слегка раздувшимися ноздрями. Резкий запах спирта был почти заглушен ароматом незнакомых трав. Даже вдыхать его оказалось неожиданно приятно.
— Я же тебе сказал: самогон, — ухмыльнулся Никита.
— Да ладно, подумаешь, виски тоже самогон, но это… — Мэри уважительно покрутила головой. — Это можно использовать вместо анестезии при хирургическом вмешательстве.
Начавшие подниматься в катер десантники услышали данное ею определение и дружно расхохотались. Одинцов надулся от гордости:
— Я деду обязательно расскажу, госпожа майор, что нашлась женщина, которой его творение по вкусу пришлось. Только он не поверит, наверное, до сих пор таких не было. Уж на что у меня бабка крепкая, и то ругается!
— Передайте вашему деду, господин… — «Одинцов», подсказал, склонившись к ней, Корсаков. — Передайте вашему деду, господин Одинцов, что если он захочет поставлять это пойло на Бельтайн, я помогу вашей семье организовать здесь рынок сбыта. Достойнейшая вещь этот ваш самогон, им бы надо комплектовать корабельные аптечки, — она осторожно сделала еще один глоток и, удовлетворенно кивнув, протянула было флягу владельцу, но тот только головой покачал:
— Оставьте себе, госпожа майор, вам нужнее.
Терехов между тем вернулся из грузового отсека и теперь шел по проходу, проверяя, как пристегнуты пассажиры. Остановился возле кресла со штативом и контейнером, скептически поджал губы и извлек откуда-то сверху большую сумку с лямками. Вытряхнув ее содержимое прямо на пол (это оказались брикеты сухого пайка), он засунул в сумку сначала контейнер, потом штатив. Закрытую сумку он поставил на сиденье кресла, продернул ремни через лямки, застегнул их и подтянул до предела. Пробормотав что-то вроде: «Ну вот, совсем другой разговор», он отнес пайки в грузовой отсек, занял свое место и скомандовал пилоту взлетать.
Катер оторвался от земли настолько мягко, что Мэри не ощутила даже самого легкого толчка. Встроенные гравикомпенсаторы гасили перегрузку почти полностью, поэтому ее только слегка вжало в кресло. Вокруг весело переговаривались десантники, ровное гудение двигателей убаюкивало, и она почувствовала, как тяжелеют веки. Голова ее склонилась на грудь. Сидящий рядом Корсаков покосился на девушку и осторожно прихватил пальцами запястье упавшей с подлокотника руки.
— Спит? — одними губами спросил расположившийся по другую сторону прохода Терехов. Никита еле заметно улыбнулся и утвердительно качнул веками.
— Умаялась… — покивал лейтенант и, включив циркулярную связь, негромко скомандовал в коммуникатор: — А ну тихо все! Разбудите — поубиваю!
— Мисс Гамильтон! — кто-то осторожно тряс ее за плечо. — Мисс Гамильтон, просыпайтесь, мы прибыли.
Мэри с трудом открыла глаза и увидела склонившегося над ней Никиту. Рядом маячил Терехов, держащий в руках сумку, которую, судя по всему, только что отстегнул. Она медленно поднялась, слегка поморщившись от тянущей боли в ногах, спине и плечах, и требовательно протянула руку. Терехов вложил в ее ладонь лямки, она с улыбкой кивнула:
— Благодарю вас, Дан, мне было приятно работать с вами. — и пошла к выходу.
Несколько озадаченный, Терехов посмотрел ей вслед и повернулся к Никите:
— Майор Гамильтон не доверяет нам до такой степени, что не позволит даже нести ее багаж?
— Я думаю, лейтенант, она сейчас не доверяет никому. И ее можно понять. Хотя, конечно, я согласен с вами, такое недоверие обижает. Но тут уж ничего не поделаешь. Думаю, что на месте мисс Гамильтон любой человек стал бы немного параноиком.
Спустившись по трапу, Мэри обнаружила, что в трех шагах от него стоит доктор Тищенко, предупрежденный, должно быть, Никитой. Под его чутким руководством пластиковые мешки с телами грузили на автоматические носилки. Десантники уже разошлись, возле катера суетились техники. Повернув голову на звук шагов, врач окинул Мэри внимательным, оценивающим взглядом и сердито нахмурился.
— Мисс Гамильтон, я рад вас видеть, но я был бы рад еще больше, если бы вы прибыли на «Александр» в сколько-нибудь пристойном состоянии. Вы отвратительно выглядите. Да-с. Когда, позвольте вас спросить, вы спали в последний раз?
— Только что, — пожала плечами Мэри, — вот господин Корсаков не даст соврать.
Сошедший на палубу Никита утвердительно кивнул, но Тищенко на этом не успокоился.
— А сколько вы не спали до этого? — безжалостно уточнил он. — Сутки? Двое?
— Ну… чуть больше двух суток, наверное, — пробормотала Мэри, внезапно почувствовавшая себя проштрафившимся кадетом. Высказать свое отношение к полученной информации Тищенко не успел, это сделал за него оторопевший Терехов.
— Вы… вы хотите сказать, что я разрешил погружение человеку, не спавшему больше двух суток?! Мать честная… — за голову командир десантников, конечно, не схватился, но был, судя по всему, вполне близок к этому. Мэри почувствовала себя виноватой и по усвоенной еще до Корпуса привычке немедленно перешла в наступление: