Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 11
Шрифт:
— Из нее давно следовало вышибить дух, и я не прикончу, только попадись она мне.
— Не сходите с ума.
— Слушайте, имеет человек право на свою собственную жену и детей или нет? — Его толстая, отвисшая нижняя губа задрожала. — Ответьте мне.
— Все зависит от вашего поведения. Раз вы ее бьете, нельзя рассчитывать на то, что она станет жить с вами.
— Она получала по заслугам. Ей еще мало попадало.
— Я много раз видел у нее на лице синяки.
— И я опять
— Ну, вот видите, вы же сами говорите.
— Если человек поучит жену, когда малость заложит за воротник, это еще не значит, что она должна удирать из дому да притом забирать с собой ребят. Верно говорю?
— Нет, неверно.
— Ладно, доберусь я до нее…
— Надеюсь, вам это не удастся.
Он вытянул шею — желтизна его глаз обозначилась резче и стала как будто расползаться по лицу.
— Слушайте, вы! Муж и жена — это муж и жена, и если кто встрянет промеж них, так ему не поздоровится.
— Я сказал вам свое мнение.
— Думаете, я не знаю законов? По закону дети мои, а не жены.
— Не стоит нам это обсуждать.
— Не стоит? По-вашему, раз я не джентльмен, так мне и прав никаких не дано? Я-то, небось, знаю закон. Муж — хозяин над женой и над детьми.
— Вы не станете отрицать, что пьете?
— Вы бы тоже запили от такого житья; думаете, это так весело день-деньской таскаться с тачкой?
— Вы не отрицаете, что часто били жену?
— Чего вы суете свой нос в наши с ней дела? Может, вы еще явитесь ко мне домой и начнете командовать, что мне делать?
— Но, полагаю, вам известно, что ваша жена может получить развод, если обратится в суд?
По лицу его скользнула усмешка.
— Развод? Поможет он ей, как же! Вы что думаете, если она разведется, так уйдет из моих рук? Небось, она понимает, что я с ней сделаю, если только она подаст на меня в суд.
— А что же именно сделаете?
— В другой раз ей не захочется разводиться.
— Вас посадят, если вы не оставите ее в покое после развода.
— Посадят? Но ей-то уже не придется выступать на суде.
— Понятно.
— Она знает, что с ней тогда будет.
— Вы ее так запугали, что она боится обратиться в суд, боится и жить с вами под одной крышей. Что же ей остается делать? Только уйти от вас.
— Да на кой черт она мне нужна? Пусть убирается. Мне дети нужны.
— Вы в самом деле в ней не нуждаетесь?
— Никогда я ни за одну бабу не цеплялся.
— Но вы же знаете, что она своим трудом содержала вас всех?
— А я вам говорю: ни в одной бабе я никогда не нуждался.
— Скажите, вы в состоянии содержать детей?
— Кабы подвернулась подходящая работенка…
— Но можете ли вы получить хорошую работу?
— А кто тут виноват: я, что ли?
— Ну, у вас не раз была возможность…
— Кому какое дело! Я всегда был хорошим отцом моим детям. Ради них я работал, ради них попрошайничал и крал! Все соседи скажут, что я был им хорошим отцом.
— Но ведь все же приходу придется взять на себя заботу о них?
— Идите вы с вашим приходом! Пусть денег у меня нет, но зато есть честь, а она дороже денег. Человеку вовсе не нужно иметь полный карман для того, чтобы знать, что хорошо и что плохо.
— Ну, ну, не петушитесь!
— Ведь ребятки — мои, все до единого. По-вашему, это честно — отбирать у отца родных детей? А вы еще ее защищаете.
Взгляд его блуждал, как у раненого животного, и голос охрип, будто к горлу подкатил ком.
— Послушайте! Я к этим детишкам привязан больше, чем можно подумать. Я места себе не найду, пока не узнаю, где они.
— Как я могу вам это сказать, не сообщив, где мать?
— Они мои, по закону мои. Кто вы такой, чтобы нарушать закон?
— Вы уже об этом говорили.
— Когда она выходила за меня, она шла на все — на горе и на радость, так ведь? Мужу и жене самим следует улаживать свои дела. Нечего чужим встревать между ними!
— Вы хотите вернуть ее затем, чтобы делать с ней все, что вам заблагорассудится? И вы надеетесь, что кто-то станет вам в этом содействовать?
— Слушайте! По-вашему, мне все это приятно? Зайдешь в пивную, а там судачат насчет того, что у меня жена сбежала. Мало у меня и без того неприятностей!
— Вам следовало призадуматься над этим раньше и не доводить ее до ухода.
— Да кто говорит, что я ее довел? Просто, воротит от всей той чепухи, что о ней болтают. Она потеряла стыд. По-вашему, мне это приятно?
— Не думаю.
— То-то и оно!
Он бросил тачку и теперь стоял у края мостовой, как бык, готовый ринуться в бой.
— Слушайте, вы! Раз она моя, значит, могу делать с ней, что хочу. Я первый никого не обижаю. Но ежели кто меня обидит, он такое от меня получит, что ему небо с овчинку покажется.
— Да кто вас обижает?
— И не воображайте, что я боюсь полиции. Меня никакая полиция не удержит.
— Ну, а дальше что?
— Все вы слушаете ее одну. Знали бы вы, сколько у меня накипело!..
— Вы бьете жену и просите, чтоб я помог вам ее разыскать.
— Я прошу сказать, где дети.
— Это одно и то же. Да разве вам не ясно, что никакой порядочный человек вам не скажет?
Он схватился рукой за горло и стоял молча, как будто вдруг понял, что мрак вокруг него не рассеется.