Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 8
Шрифт:
— Вначале люди ни в чем не отдают себе отчета — должно быть, как и вы оба; но потом вам придется убедиться, что общество отвергает вас.
Джип улыбнулась.
— Отвергнуть можно только того, кто напрашивается на это. Я никогда не стала бы иметь дело с людьми, которые не принимают меня такой, как я есть. И потом я не вижу, что особенного произошло с Брайаном? У большинства мужчин его возраста есть кто-то где-либо.
В Джип поднималась ненависть к этой светской женщине, которая, как бы она этого ни скрывала, в душе — ее враг и видит в ней поработительницу, испортившую карьеру ее сыну, Далилу, готовящую ему гибель. И она сказала еще спокойнее:
— Ему нет нужды рассказывать кому бы то ни было о моем существовании; можете быть уверены, если он когда-нибудь почувствует, что я стала ему в тягость, он меня больше не увидит.
Она встала. Леди Саммерхэй тоже поднялась.
— Надеюсь, что вы не думаете… Я, право же… Мне только хотелось…
— Я думаю, лучше всего — полная откровенность. Вы никогда не полюбите меня и не простите мне, что я… заманила Брайана. Поэтому будет лучше, если вы станете считать меня просто его любовницей. Лучше для нас обеих. Все же вы очень добры, что пришли. Благодарю вас и прощайте.
Леди Саммерхэй, шатаясь, с трудом! пробиралась между маленькими столиками и вычурными креслами, пока ее высокая фигура не исчезла за колонной. Джип снова опустилась на диван и прижала руки к пылающим ушам. Демон гордости обуревал ее, гордость в эту минуту была в ней даже сильнее, чем любовь. Она все еще сидела на диване, когда ей принесли другую карточку — ее отца. Обрадованный тем, что наконец видит ее после такой долгой разлуки, он сразу принялся рассказывать о Милденхэме и маленькой Джип. Потом, посмотрев на нее внимательно, сказал:
— Теперь вы можете ехать туда или на Бэри-стрит, если захотите. Я смотрю на это, как на настоящий брак. Я соберу слуг и разъясню им это.
Джип представила себе: слуги выстроились в ряд, как на домашней молитве, и отец, прямой и подтянутый, говорит: «Вы будете столь добры в дальнейшем помнить, что…»; «Я буду весьма обязан, если вы…» и так далее. Она видела круглое недовольное лицо Бетти, обиженной тем, что ее вызвали наравне со всеми; кроткое непроницаемое лицо Марки; притворно скромное любопытство миссис Марки; кроличьи мордочки горничных; язвительную ухмылку старого Петтенса: «А, мистер Брайан Саммерхэй! Он купил ее лошадь, а теперь она сама перешла к нему!»
— Родной мой, я не знаю! — сказала Джип. — Ты очень добр ко мне. Но подождем, посмотрим!
Уинтон погладил ее руку.
— Нам надо не сдавать позиций, Джип, ты знаешь это.
Джип рассмеялась.
В ту же ночь она сказала в темноту, разделявшую их кровати:
— Брайан, обещай мне одну вещь!
— Смотря что. Я тебя слишком хорошо знаю.
— Нет! Это очень разумно и вполне возможно. Обещай!
— Ну хорошо, если так.
— Я хочу, чтобы ты разрешил мне записать на себя аренду Красного дома. Пусть он будет моим — позволь мне заплатить за все.
— Но в чем же тут дело?
— Просто я хочу иметь свой дом. Я не могу объяснить, но после сегодняшнего визита твоей матери я почувствовала, что это мне необходимо.
— Дитя мое, но как же я могу жить на твой счет? Это нелепо.
— Ты будешь платить за все остальное — жизнь в Лондоне, путешествия, платья, если хочешь. Мы все это решим. Дело не в деньгах, конечно. Я только хочу чувствовать, что если когда-нибудь стану больше тебе не нужна, ты сможешь просто перестать ко мне приходить.
— Это жестоко, Джип!
— Нет, нет. Сколько женщин теряют любовь мужчин именно потому, что требуют от них многого! Я не хочу потерять твою любовь. Вот и все.
— Это глупо, милая!
— Нет, не глупо. Мужчины, да и женщины тоже, всегда влачат за собой цепи. А когда нет цепей…
— Ну что ж, тогда разреши мне взять дом на себя, а ты сможешь уехать, когда я тебе надоем. — Его голос звучал приглушенно и обиженно. Она слышала, как он ворочается с боку на бок, словно сердится на подушки.
— Нет. Я не могу этого объяснить, но так лучше.
— Мы только начинаем нашу совместную жизнь, а ты говоришь так, словно хочешь ее разорвать. Это обидно, Джип. Вот и все.
Наступила мертвая тишина, оба лежали тихо в темноте, как бы стараясь победить друг друга одним молчанием. Прошел почти час, прежде чем он вздохнул, и, почувствовав его губы на своих, она поняла, что победила.
ГЛАВА III
Она сидела в кабинете, и лунный свет падал на ее лицо. Снова нахлынули воспоминания о днях, которые они провели вместе в этом старом доме.
В первую зиму Саммерхэй сильно расшибся на охоте. Вспоминать о том, как она его выходила, было удивительно приятно, хотя с тех пор прошло уже два года. Чтобы ускорить выздоровление, они поехали в марте в Пиринеи, в Аржелес — цветущий миндаль, синева неба, чудесные две недели! Когда они возвращались домой, в Лондоне произошла первая неприятная встреча. Однажды вечером, выходя из театра, Джип услышала женский голос:
— О! Брайан! Как давно мы не виделись! Он ответил нерешительно, словно обороняясь:
— Здравствуй! Как поживаешь, Диана?
— Где ты пропадаешь все время? Почему не бываешь у нас?
— Живу в деревне, как-нибудь зайду. До свидания.
Высокая девушка, рыжеволосая, с удивительно белой кожей и карими — да, карими! — глазами… Джип видела, как эти глаза с каким-то жгучим любопытством окинули ее с головы до ног. Брайан взял Джип под руку.
— Пойдем, возьмем машину.
Когда они выбрались из толпы, она сжала ему руку и спросила:
— Кто она?
— Троюродная сестра, Диана Лейтон.