Джон Картер
Шрифт:
Слабость и бедствия других земель наполняют их презрением и вызывают все худшее в их характерах, они могут испытывать презрение к тем, кому не повезло и кто попал в их руки? — удивилась Тара.
— Я не знаю, — сказала Лан-О. — А-Кор говорил, что это оттого, что их страна никогда не попадала во власть победоносного врага. Их набеги всегда заканчиваются удачно, так как они никогда не сталкиваются с более сильным врагом, поэтому они уверовали в собственную непобедимость и к остальным народам относятся как к низшим существам, неловким во владении оружием.
— Но А-Кор тоже один из них, — сказала Тара.
— Он сын О-Тара, джеддака, — ответила ей Лан-О, — но его мать была знатной гатолианкой, взятой в плен и ставшей рабыней О-Тара. А-Кор гордится кровью своей матери, и он действительно не такой, как остальные. Он отличается рыцарством и вежливостью, хотя ни один враг не ставил под сомнение его храбрость, а его искусство владения мечом, копьем, тотом широко известно в Манаторе.
— Как ты думаешь, что с ним будет? — поинтересовалась Тара.
— Он приговорен к играм, — ответила Лан-О. — Если О-Тар не очень разгневан, он может быть приговорен к единственной игре, в этом случае он может остаться в живых. Но если О-Тар действительно хочет убить его, А-Кора приговорят к целой серии, а ни один воин не может выжить в десяти играх по приговору О-Тара.
— Что это за игра, не понимаю, — сказала Тара. — Я слышала разговоры об игре в джэтан, но при этой игре не убивают. Мы часто играем в нее дома.
— Но они играют на арене Манатора, — ответила Лан-О. — Пойдем к окну. — И они подошли к окну, выходившему на восток.
Тара увидела перед собой большое поле, окруженное низкими зданиями; высокая башня, в которой они находились, была единственной. Вокруг арены устроены сиденья. Но прежде всего привлекала внимание гигантская доска для джэтана, лежавшая на поле. На доске чередовались большие квадраты оранжевого и черного цветов.
— Здесь играют в джэтан фигурами. Играют за большие ставки, обычно — за женщин-рабынь исключительной красоты. О-Тар сам мог бы сыграть за тебя, если бы ты не разгневала его, но теперь тебя разыграют в открытой игре с участием рабов и преступников. Ты будешь принадлежать выигравшей стороне — не одному, а всем, кто выиграет.
Глаза Тары вспыхнули, но она ничего не сказала.
— Те, кто руководит игрой, не обязательно принимают в ней участие, — продолжала рабыня. — Они сидят в больших креслах, которые ты видишь у противоположных концов доски, и продвигают свои фигуры с клетки на клетку.
— Но в чем же опасность? — спросила Тара из Гелиума.
— Если фигура сбита, ее убирают с доски — правила игры в джэтан стары, как цивилизация Барсума.
— Здесь, в Манаторе, когда играют на арене живыми фигурами, правила изменены, — объяснила Лан-О. — Когда воина передвигают на клетку, занятую фигурой другой стороны, эти два воина должны сражаться до смерти одного из них, чтобы оставшийся в живых мог захватить клетку. Каждый воин одет в соответствующие своему полю цвета, вдобавок специальное обозначение показывает, является ли он рабом, воином, исполняющим приказ, и заранее определяется, сколько игр он проведет, поэтому играющий знает, какими фигурами можно рискнуть, а какие надо приберечь. Более того, шансы каждого воина определяются позицией, которую он занимает в начале игры. Тех, кого желают уничтожить, всегда назначают пехотинцами, так как у пехотинцев всегда мало шансов.
— Могут ли те, кто руководит фигурами, участвовать в игре? — спросила Тара.
— О, конечно, — сказала Лан-О. — Часто, когда два воина, даже из высших классов, поссорятся друг с другом, О-Тар приказывает им решать свой спор на арене. Тогда они принимают активное участие в игре и с обнаженными мечами руководят движением фигур с поля вождя. Они используют своих собственных игроков, чаще всего своих воинов и рабов, если богаты, либо в качестве фигур добровольцами выступают их друзья. Наконец, им могут дать для игры пленников из тюрьмы. Тогда получаются лучшие игры: часто сам великий вождь бывает убит.
— Значит, судебное разбирательство осуществляется в Манаторе тоже на этой арене? — спросила Тара.
— Да, большей частью, — ответила Лан-О.
— Как же тогда при таких обычаях может пленник выиграть свободу? — продолжала задавать вопросы девушка из Гелиума.
— Если человек останется живым после десяти игр, его освобождают, — ответила Лан-О.
— И все принимают участие в играх? — расспрашивала Тара. — А как же женщины?
— Еще ни один чужеземец в Манаторе не выдержал десять игр, — ответила рабыня. — Им предлагают оставаться рабами на всю жизнь, если они предпочитают такую участь играм. Конечно, их в этом случае, как любого воина, могут назначить для игр, но при этом их шансы на выживание увеличиваются, так как при выигрыше их ждет свобода.
— Но женщины, — настаивала Тара, — как они могут заслужить свободу?
Лан-О засмеялась.
— Очень просто, — иронически воскликнула она. — Женщина находит воина, который будет сражаться за нее в десяти играх, и если он останется в живых — она свободна.
— Да, справедливы законы Манатора… — презрительно заметила Тара.
Она услышала шаги, ключ повернулся в замке, и дверь раскрылась. Заглянул воин.
— Был ли здесь двар Э-Мед? — спросил он.
— Да, — ответила Тара, — он был здесь недавно.
Воин быстро оглядел комнату, потом вопросительно посмотрел на Тару, затем на рабыню. На лице у него появилось растерянное выражение. Он почесал затылок.
— Странно, — сказал он. — Два десятка людей видели, как он поднялся в крепость, но, хотя в ней единственный, постоянно охраняемый выход, никто не видел, как он вышел.
Тара из Гелиума прикрыла зевок обратной стороной ладони.
— Принцесса Гелиума голодна, парень, — заявила она. — Скажи своему начальнику, что я хочу есть.
Только через час принесли еду. Человека, доставившего ее, сопровождал офицер и несколько воинов. Офицер внимательно осмотрел комнату, но в ней не было ни малейшего признака происшедших событий. Рана, отправившая Э-Меда к предкам, к счастью для Тары, была бескровной.
— Женщина, — сказал офицер, поворачиваясь к Таре. — Ты последней видела двара Э-Меда. Отвечай мне, и отвечай правдиво. Видела ли ты, как он вышел из комнаты?
— Да, — ответила Тара.
— Куда он пошел?
— Откуда мне знать? Не думаешь ли ты, что я могу видеть через запертую дверь? — В тоне девушки звучала насмешка.