Джон Картер
Шрифт:
Когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу на полу в комнате странной формы. В ней было окно, забранное решеткой. Но ни одной двери я не заметил. Стены комнаты были задрапированы той самой прозрачной тканью. Рядом со мной лежал Нур Ан, все еще находившийся под действием наркотика.
Снова я осмотрел комнату. Затем встал, подошел к окну. Внизу я увидел городские крыши. Значит, мы заточены в башню, возвышающуюся над дворцом джеда. Но как нас затащили сюда? Разумеется, не через окно, которое находится на высоте двухсот футов над землей. Пока я пытался решить эту неразрешимую проблему, Нур Ан пришел в себя. Сначала он молчал и только наблюдал за мной с улыбкой на лице.
— Ну? — спросил я. Нур Ан покачал головой.
— Мы еще живем, — сказал он, — но это единственное, что мы сейчас можем сказать.
— Мы во дворце маньяка, — сказал я. — И я в этом не сомневаюсь. Здесь все живут в постоянном страхе перед Троном.
— Мы видели слишком мало, чтобы делать заключения.
— Я видел достаточно.
— Эти девушки так прекрасны, — сказал он после паузы. — Я не могу поверить, что такая красота и жестокость могут существовать вместе.
— Может быть, они просто послушные куклы в руках хозяина?
— Мне тоже хочется так думать.
Прошел день, настала ночь. Никто не приходил к нам, но я кое-что обнаружил. Прикоснувшись к дальней стене, я обнаружил, что она теплая, даже горячая. Видимо, здесь проходила каминная труба. Но тогда это открытие для меня не имело никакого значения.
В нашей комнате не было света, и так как Хлорус находился на небе в стороне, противоположной нашему окну, у нас было совсем темно. Мы сидели в полной темноте и были погружены в печальные размышления. Затем я услышал приближающиеся шаги. Они слышались все ближе и ближе, и, наконец, затихли возле нашей камеры. Послышался какой-то скрип, и под стеной появилась светлая полоска. Она все расширялась, и я понял, что это поднимается стена. Сначала я увидел ноги в сандалиях, затем появились два солдата. Они вошли в камеру, надели нам наручники и повели из камеры. В полном молчании мы спускались по спиральной лестнице, прошли надземные этажи дворца и спустились в подвал.
Снова подвал! Я содрогнулся при этой мысли. Я предпочел бы быть заточенным в башне, хотя, конечно, разница была небольшая, но у меня выработалось стойкое отвращение к подвалам. К тому же в этом подвале кромешная тьма и полно крыс и ящериц.
Лестница привела нас в роскошный подземный зал. Здесь собралась та же компания, что была на торжественном обеде в нашу честь. Здесь же был и Грон на троне. На этот раз он не улыбнулся при нашем появлении. Он сидел, наклонившись вперед, и глаза его были устремлены на что-то в дальнем конце зала. Вдруг мертвую тишину, царившую в зале, прорезал пронзительный крик. На этот раз этот крик был не единственным. За ним послышались еще вопли. Так кричит смертельно раненое животное.
Я посмотрел туда, откуда доносились крики, куда смотрел Грон, и увидел обнаженную девушку, привязанную к металлической решетке перед ярко пылающим огнем. Решетка была на колесах, и ее можно было подвигать к огню и отодвигать он него. Видимо, когда мы вошли, решетку придвинули. Поэтому девушка кричала.
Я посмотрел на собравшихся. Большинство девушек смотрели вперед, и во взглядах их был ужас. Я не верил, что они наслаждаются зрелищем. Все они были жертвами этого извращенного маньяка Грона, но, как и несчастная жертва на решетке, они были беспомощны.
Этот дьявол требовал, чтобы зрители хранили мертвое молчание, и на фоне этой тишины крики жертвы ласкали слух этого мучителя.
Зрелище было жутким. Я отвел глаза, один из воинов, которые привели нас, тронул меня за руку и жестом приказал идти за собой.
Он провел нас в другой зал, где тоже была пытка, еще более ужасная, чем поджаривание на решетке. Я не могу описать эту пытку. Мне даже больно вспоминать ее. Еще задолго до того, как мы вошли в зал, мы слышали крики жертв. Именно здесь, в этой камере ужасов, джед Растры создавал уродов из нормальных людей. А затем заставлял их танцевать для удовольствия.
В полном молчании мы покинули это ужасное место, и нас провели в роскошно обставленный зал, где на диванах лежали две прекрасные девушки, из тех, что встречали нас у ворот города.
Впервые один из наших охранников нарушил молчание.
— Они объяснят, — сказал он, указывая на девушек. — Не пытайтесь бежать. Здесь только один выход. Мы будем ждать у дверей.
Затем он снял с нас наручники и вместе с товарищем вышел из комнаты.
Одна из девушек была та, что сидела рядом со мной на обеде. Мне она показалась более интеллигентной и дружелюбной. К ней я и обратился.
— Что все это значит? Почему из нас сделали пленников? Почему привели сюда?
Она жестом пригласила меня сесть на диван рядом с собой и слегка отодвинулась, чтобы дать мне место.
— Все, что вы видели, — сказала она, — представляет три поворота судьбы, которые могут ожидать вас. Вы понравились Грону, и он предлагает вам сделать выбор самим.
— Я не понимаю.
— Ты видел девушку на решетке?
— Да.
— Хотелось бы тебе оказаться на ее месте?
— Не очень.
— Ты видел несчастных, из которых готовят калек для танцев?
— Да.
— А теперь ты видишь роскошную комнату. И меня. Что ты выбираешь?
— Не могу поверить, что последнее предложение дается без каких-либо условий, которые делают это предложение гораздо менее привлекательным, чем оно кажется. Иначе не было бы вопроса, что выбирать.
— Ты прав. Условия есть.
— Какие?
— Ты станешь офицером охраны дворца и как таковой должен будешь проводить пытки, подобные тем, что видел сегодня, и вообще выполнять любые капризы своего хозяина.
Я встал:
— Я выбираю огонь.
— Я это знала, — печально произнесла она. — И все же я надеялась, что ты примешь условия.
— Я отказываюсь не из-за тебя, — быстро сказал я. — Просто честный человек не может принять таких условий.
— Я знаю. И если бы ты принял их, я возненавидела бы тебя, как ненавижу всех остальных в этом дворце.
— Ты здесь несчастлива?
— Конечно. Кто кроме маньяка может чувствовать себя счастливым в таком жутком месте? В нашем городе шесть сотен человек, и среди них нет никого, кто чувствовал бы себя счастливым. Сто человек образуют двор джеда, остальные рабы. А, впрочем, мы все рабы — все мы зависим от любого каприза сумасшедшего маньяка — нашего хозяина.